Лысеющий фотограф с внушительным пивным брюшком долго не мог остановиться на позе, в которой собирался нас запечатлеть. Его не устраивало буквально всё: ни как мы сидели, ни как стояли, заставляя раз за разом то присаживаться в кресле, то вставать на фоне ужасных искусственных цветов, которые от длительного времени местами выцвели и пожелтели.
От приклеенной улыбки у меня уже начало сводить скулы и ужасно чесался нос, а садист всё никак не желал угомониться. Более того усадив маму на стул, а меня к ней на колени, он предложил папе встать позади, но тут появилась новая проблема: огромный бант на моей голове полностью загораживал папину грудь. Не считая нужным спросить разрешения, маэстро вцепился мне в волосы пытаясь стянуть пышное украшение. Уставшая и успевшая к тому времени порядочно проголодаться, я заголосила. Мне не хотелось уже ничего, лишь бы поскорее уйти из этого ужасного места.
Общими усилиями и обещаниями меня удалось успокоить, но теперь истерика началась у фотографа, которого привела в ужас моя зарёванная физиономия. От праздничного настроения не осталось и следа. Спеша покончить с неприятной ситуацией, папа усадил меня между собой и мамой и велел фотографу выпустить, наконец, свою чёртову птичку.
Глядя сейчас на наши лица: папино строгое, мамино грустное и моё полное любопытства в ожидании выскочившей птицы, мне хотелось и улыбаться, и плакать одновременно.
Не знаю, как долго я просидела, крепко прижав к себе фотографию, когда меня отвлёк голос Дороти Гиллиан, работающей учительницей старших классов в школе, обратившейся в этот момент ко мне:
– Мисс Эванс… гм… Рэйн, я надеюсь, вы позволите называть себя по имени?
Странный вопрос от женщины как минимум раза в два старше меня. Тем не менее, вежливость требовала немедленно ответить:
– Ну, конечно, Дороти, я буду очень рада, – завернув фотографию обратно в ткань, я отложила её в сторону.
– Ну что же, это замечательно, потому что я собираюсь вам кое-что предложить.
Это было странным, тем не менее, я заставила себя заинтересованно приподнять бровь, поощряя ее к дальнейшему разговору:
– Я слушаю вас очень внимательно.
– Видите ли, душенька, дело в том, что комитетом школы мне поручено заняться организацией выпускного бала, до которого как вам, наверное, известно осталось полтора месяца.
Мне об этом ничего не было известно, но я вежливо кивнула, давая понять, что я в курсе:
– Поздравляю! Это наверняка очень большая ответственность!
– Ох, и не говорите, просто огромная ответственность! И самое ужасное во всём этом то, что моя затея грозит обернуться настоящим провалом, потому что современные дети совершенно не имеют никакого представления о том, как нужно двигаться в такт музыке.