Первые захоронения на плато Укок явились нашему взору, когда до подножия непрестанно сияющего впереди священного семигорья оставалось не более двадцати километров. Это были типичные тюркские воинские захоронения, со всеми своими, хорошо сохранившимися атрибутами.
«Но что это? Почему эти могильники располагаются таким необычным образом? Что это за построения выполнены из них?» — спрашивали мы друг друга.
Ряды этих захоронений тянулись несколькими «волнами» или огромными полукольцами, обращенными в сторону мистических вершин Табын-Богдо-Ола. Многие сотни овальных насыпей из камней, покрытых пятнами красно-бурой ржавчины, невольно напоминали гигантские капли крови на аспидно-серой поверхности плато...
Судя по тому, что количество вертикальных балбалов3 за каждой из могил составляло по нескольку десятков, можно было считать, что здесь лежат самые великие и знатные тюркские воины.
Ветры, гуляющие над каменистым плато, веками сдували культурный слой. Могильные ямы наверняка долбились неглубоко, да и сами насыпи были невысокими. А потому невольно думалось, что рыжие пятна — это проступившая через камни кровь самих погребенных...
Воздушное марево колебало очертания могильников, будто шевеля их изнутри. Было жутко даже днем. Лошади тихо ржали и нервно дрожали крупами...
Под дикий свист колючего ветра, в полном молчании наша кавалькада напряженно пересекала все волны-линии построений мертвого войска.
Кто спит вечным сном под этими кровавыми камнями? Что заставило этих смелых и отважных воинов упокоиться в таких неуютных последних пристанищах, вдали от поселений соплеменников? Почему и после смерти они словно выстроились своими могилами в развернутом боевом порядке, будто не сумев преодолеть какой-то невидимый заслон? Куда и зачем шли они и что их навсегда остановило?
Я думал над этими вопросами и не сразу заметил, что Тордоора волнует совсем другое. Он будто всматривался и вслушивался в пространство, лежащее впереди, за последней цепью тюркских могильников, тихо бормоча и раскачиваясь в седле. В отличие от нас, шаман явно видел в пустоте что-то такое, что его встревожило...
Как только последний всадник нашей кавалькады вышел из пояса захоронений, шаман спешился, сел на землю, разложил вокруг себя самые главные онгоны своих духов и стал проводить ритуальный обряд. Сначала он достал мешочек с солью и, высыпав ее в чашу- чочой, принялся что-то долго в нее наговаривать, помешивая соль длинным кристаллом кварцита. Затем, подойдя к ближайшей могиле, наковырял кристаллом немного грунта с нее и стал тщательно перемешивать его с солью. После этого, неожиданно для нас, стал быстро вертеться на месте. Он сделал три оборота по три раза и во время каждой паузы широко и резко разбрасывал щепотки соли в сторону пути, по которому мы направлялись, будто отгоняя кого-то с дороги.