Игла не сдержала и половины урона и предательски разлетелась вдребезги. Левая рука эльфа приняла на себя основной удар. Силы ауры не хватило, чтобы спасти ее, и она была отрублена по локоть, а отрубленная часть распалась надвое. Даже эта жертва не смогла остановить лезвий, и те уже были готовы четвертовать наемника. К счастью для Улрина, прежде чем войти в тело, они разбили склянки на его жилетке. Три ампулы выпустили пары: усыпляющий, отравляющий и покрывающий заклятием невосприятия. Другие две взорвались смесью яркого света и низкой звуковой волны, рассеивая пары от первых трех. Лезвия рассыпались, а убийцу взрывной волной впечатало в стену. Заклинания незаметности были полностью разрушены.
Трим, поборов маной слепоту от яркого света, вскочил на ноги и, перехватив ножи лезвиями вниз, бросился, чтобы добить однорукого эльфа. Однако тот сдаваться не желал: увернулся от первых ударов и кувырком отскочил от стены в сторону брошенных ранее игл. Трим, работая ножами, словно кастетами, заставил эльфа вновь развернуться к нему лицом, чтобы не дать тому поднять оружия. Уворачиваясь от града ударов, убийца ногой подбил иглу в воздух и, схватив ее оставшейся рукой, занес над головой Трима. Убийца знал, что нож достигнет цели быстрее, чем его игла.
– Грию.
Словесное заклинание превратило иглу в яркую вспышку оранжевого света, жгучий удар пришелся ангелу прямо в левый глаз. Сам же эльф защитил свои глаза концентрированной маной. Еле-еле уклонившись от последнего удара ангела, убийца схватил с земли вторую целую иглу и произнес быструю серию словесных заклинаний:
– Арш, оло, зец, сид.
Кровотечение остановилось, маскировка вновь была активирована, а последняя целая, ранее брошенная в Трима игла вновь стала частью вооружения эльфа. Левая часть лица Трима была обожжена, глаза он и вовсе лишился. Впрочем, ничего неисправимого, пока надо было сосредоточиться на том, чтобы прикончить эльфа. Осознав, что киллера не видно, ангел направил все силы, чтобы уничтожить яд в своем теле – успешно. Теперь он сможет чувствовать приближение иглы, как в начале сражения, однако запас маны был практически полностью истощен. Трим поменял хватку левого ножа на традиционную и свел рукояти, образуя лезвиями подобие полумесяца. «Ну давай, нападай уже!» Трим давно не бился всерьез и успел соскучиться по хождению на грани жизни и смерти. На его лицо пала слабая улыбка, скорее похожая на оскал гладиатора.
Дверь «Лавки Тома» открылась, и оттуда высунулась обезображенная птичья голова. Клюв приоткрылся, донесся грубый голос демона: