Тулинария — управляющая транспортными вопросами в Атланте.
Хронос — верховное божество времени. По поверью, может изменять пространство и время. Его имя произносится одинаково для каждой империи, а образ присутствует во всех религиях Древнего Мира.
Фебус — луна.
Фиакрон — крытая повозка, запряженная лошадьми.
Осколки разрушающей боли, холодным ледяным потоком по напряженным мышцам, так неумолимо, но все же, подвластно железной воле беспощадной матриарх.
Пожар негасимого желания. Останься, не смей, нарушь эти правила, кто их придумал? О боги, зачем вы послали мне это испытание тогда, когда я уверовала в свое абсолютное счастье, раз и навсегда, только с ним и в его объятиях?!
Обреченность? Покорность воле неумолимого фатума? Нет. Горячие усилия, диктат врожденного всевластия над обжигающей болью, ибо не умела она никогда по-иному. Долг. Судьба. Рок. Не ей играть в игры, презрев волю богов. Не ей решать судьбу иной параллели.
Пространство преломлялось — легкая зыбь, неуловимое колебание с косыми вспышками голубых разрядов за спиной мужчины, который замер напротив в позе Хищника, готового к прыжку. Ни один мускул не дрогнул на его волевом лице, лишь зеленые глаза сменили окрас, наливаясь темным янтарем. О, она прекрасно знала, что это означает. Боль. Боль, которая гораздо страшнее агонии от физических истязаний.
Боль внутри. Она во всем. В гордой осанке так и не состоявшегося воина-правителя. В напряженных мышцах с переплетением вздувшихся сеточек выпирающих на полотне загорелой кожи. В изломе тонких чувственных губ, которые пытались скрыть бушующий внутри огонь нежной улыбкой.
И только она не могла обмануться этим. Знала, стоит ей дать слабину, улыбнуться в ответ — навсегда будет проклята богами, ибо не смогут они нарушить извечный запрет неумолимого Хроноса. Потоки времени невозможно обратить вспять. Несколько солнечных круговоротов их замкнутого счастья можно любить друг друга и не расставаться ни на миг, и это до тех пор, пока разгневанный Бог времени не разрушит великую Атланту небесным огнем. Пророчество неумолимо, как и боги, которые поставили матриарх перед столь тяжелым выбором.
Ветер усиливался. О, она прекрасно знала, что это означает. Последние мгновения, даже не капли масляной меры, нет. Голубые разряды, вихрь неумолимой неизбежности.
Он сделал шаг навстречу ей. Женщина инстинктивно вытянула вперед руку, словно некая сила могла уберечь этого мужчину от фатального шага.
— Дмитрий, нет. Не смей противоречить воле Антала. Не касайся моей кожи!
Его губы шевельнулись. Казалось, даже ветер его не услышал. Но она — услышала. Ощутила внутри набатом беспощадного звона.