– Нет.
– Значит наивно. Или забавно. Как будто я повидала в жизни больше, чем вы.
– Да, прозвучало так, – согласился Сараев. – Ну, ничего, это дело наживное.
– А с другой стороны, разве такого не может быть? может, я такого навидалась…
– И чего же вы, Настя, такого навидались?
– Ну, мало ли. Вот возьми вам и расскажи. – Она спрятала телефон в сумку и застегнула замок. – Много чего. Стоя на Таможенной, чего только не увидишь.
– Настя…
– А что? Вы на Таможенной бывали?
– Ну, бывал, конечно. Проходил там.
– Все так говорят. А вы представьте меня – накрашенная, в ажурных чулках, с сигаретой… «Мужчина, огонька не найдется?»
– И когда вы всё успеваете? Церковь, Таможенная…
– Вот видите. Вас это удивляет как раз потому, что вы плохо знаете жизнь. Хоть и режиссер.
– Угостить вас сигаретой?
– Я бросила…
– А какие курили?
– Это неважно. Мне это нужно было для образа…
Вскинув голову, она размашисто приложила к губам два пальца с воображаемой сигаретой, чмокнула, отвела их и рассмеялась.
XXI
Сгущение
Павел так и не объявился. Сараеву бы в тот вечер остаться дома, но, проводив до остановки Настю, он спустился в подвал и там опять перепил. То же повторилось и на следующий день. Ложился он теперь опять поздно, проснувшись, шел в «Викторию» и поднимался из нее только чтобы поесть-поспать или прогуляться по окрестностям. Хозяйка Вика, глядя на него, вздыхала, сокрушенно качала головой и время от времени говорила:
– Андрей, может, пора остановиться?
– Пора! – радостно соглашался Сараев и уносил от стойки к столу очередной стакан.
За одну последнюю неделю он, кажется, встретил всех старых знакомых и обзавелся столькими же новыми. (С этими последними его более или менее размеренная жизнь приобретала крайне неряшливый вид, и в короткие минуты просветления он с ужасом думал о том, что будет делать, когда новые знакомцы начнут по ночам ломиться к нему домой.) Уже не раз было замечено: стоит только крепко запить, как тут же попадаешь в сплошной хоровод встреч и происшествий. Как будто само существование, до сей поры ровное и твердое, проседает под тяжестью запоя, и все, текшие прежде по своим руслам, ручейки и потоки устремляются вдруг в одну точку.
Однажды, прогуливаясь, он забрел дальше обычного и в подвале рядом с Тираспольской площадью встретил Максима. Тот стоял за спиной игравшего на автомате парня и, заметив Сараева, подсел к нему.
– Можете меня поздравить, – сказал он, – меня опять прогнали с квартиры. Буквально на следующий день после нашей встречи. Живу пока здесь, рядом, у приятеля.
– Сочувствую, – покивал Сараев.