– Он, чай, не сам ходит, люди приволокут… – сказал князь.
– Да нет, – успокоил воевода. – Некому возвращать-то. Старики одни ахали да охали, а молодежи-то наплевать.
– Русы все креститься желают, а славяне уж давно наполовину крещены, почитай, в каждой семье христиане.
Оставшись один, князь долго сидел без света, в полумраке гаснущего вечера. Все происходило по его плану. Казалось, опасаться нечего, и все же ему было страшно. А вдруг, когда начнется крещение, возьмется чернь за ножи и потечет кровь… Шатнется престол княжеский, и все, что задумано, рухнет.
Может быть, в первый раз князь подумал не о том, что с ним станется, а о том, что с державой, столь большими заботами собираемой, будет. Неумело поискав восток, он обернулся к нему лицом и, вперяясь в пустой темный угол, еще боясь, что кто-нибудь увидит, стал на колени. Медленно вспоминая, от какого плеча к какому нести пальцы, перекрестился и прошептал:
– Господи, Владыко живота моего! Не ради себя, но ради народа нового взываю: помилуй нас и управи ко благу державу Твою…
* * *
– Яко же под державою Твоею всегда хранимы, – ревели басами дьяконы.
– И ныне и присно и во веки веков… – заливались ангельскими голосами приехавшие из Болгарии певцы митрополичьего хора.
– Аминь! – провозглашали священники, кадя и двигаясь в плывущей по улицам Киева толпе к Днепру.
Там был сооружен помост, на котором стоял князь с большим деревянным крестом в руках. Двумя цепочками вниз к Днепру стояло воинское оцепление, и огромная толпа медленно и осторожно спускалась к воде. У воды было еще несколько приготовленных вымостков, на них стояли священники и клир.
Часть священников и монахи стояли прямо в воде, куда спускался принимавший крещение народ киевский. В белых крестильных рубахах, которые всем предписано было иметь, а неимущим выдавались от княжьей казны, люди заходили в воду, и священники крестили их, подобно тому как крестил Иоанн Предтеча Спасителя, – погружением.
Окунувшиеся поднимались на помост и здесь принимали миропомазание и надевали кресты. У большинства крестящихся были восприемники, которые подавали полотенца и кресты и обнимали новообращенных и целовали их. Илья, стоя в толпе восприемников, крестил сразу несколько торков и двух печенегов, желавших креститься. Читая про себя молитву, он обещал Господу быть отцом и нести всю тяжесть отцовства по отношению к тем, кто избрал его.
– Господи! Думал ли я всего несколько лет назад, сидя неподвижно в Карачарове, что доживу до дня сего, когда, кажется, небеса с землей соединились, – сказал он Добрыне, что тоже крестил своих русов.