Воеводы сидели поодаль от городских стен, на высоком морском берегу над бухтой, плотно забитой кораблями. Веселая пестрота флагов, суета грузчиков, поблескивание красных весел на военных кораблях, обилие парусов, казавшихся отсюда белоснежными, синь моря и синь ослепительного неба – все говорило только о радости земной. Но Илья теперь уже знал, что стоит спуститься в порт, будет там все по-другому. Паруса окажутся грязными, грузчики, сейчас бегущие веселыми муравьями по сходням, изможденными рабами! Нестерпимая вонь от рыбных складов, от мясных отбросов. Стаи бродячих собак, крысы в каждом темном углу… И как крысы, таящиеся в тени портовых кварталов, всевозможные шайки городских бандитов, воров, убийц…
– Мне сказывали вчера, вроде наших отроков ограбили? – спросил он у младшего воеводы Яна Усмаря.
Тот встал и снял шапку, комкая ее в огромных руках кожемяки, стал сбивчиво рассказывать, как вчера пошли вой под вечер в порт, а на них такая шайка напала, что они справиться не смогли. Бандиты их побили и мечи отобрали!
– Что?! – сразу закричали несколько воевод. – Мечи?
– За потерю меча – предать смерти, – сказал бесстрастно Сухман. – Как же это воинов с мечами подонки побили?
– Стаей налетели! Наши и опомниться не успели!
– Пьяны были, – припечатал, глядя вдаль на море, Сухман.
– Так, что ли? – спросил Илья.
– Так, – потупился Усмарь.
– К чему приговариваем? – спросил Илья воевод.
– Ежели сейчас простить, они пить пустятся! Так недолго и до того, что побегут из дружины, как ромеи, – сказал Бермята.
– Смерти предать, чтобы другим неповадно было!
– Эдак мы всех перебьем, – подал было голос Усмарь.
– Что! – повысил голос Илья. – А ты что думаешь, без наказания остаться? Ты воевода! Твоя голова на плахе – первая!
– Молодые ребята, небывальцы! – гундосил Усмарь. – И так в покаянии…
– Смерти! – сказал Сухман. – Сказано: лучше руки или ноги лишиться, чем всему телу болезнью погибнуть. Гнилое – бестрепетно отсекай!
– Они не гнилые! – подал голос священник. – Они – дураки! Не ведали, в какую геенну разврата попали! Город-то больно гнил!
– Пойдут в бой без доспехов. С голыми руками! – сказал Илья. – Добудут оружие – пущай дальше служат и вина их прощена! Погибнут – видно, так Бог судил.
– И ты безоружен первый пойдешь! – сказал Сухман Усмарю.
– Я знаю! – не то с облегчением, не то с печалью вздохнул Усмарь, нахлобучивая шапку и кланяясь неловко воеводам. – Спасибо за науку.
– Не на чем! – холодно отозвался Илья.
– Ему – что оружно, что безоружно! – улыбнулся вслед уходившему к дружине Усмарю воевода Бермята. – Здоров преужасно. Пожалуй, не слабже тебя, Илья Иваныч, будет.