Усмарь же, упершись лбом в подбородок печенега, сдавил его в поясе и лишил дыхания. А когда тот расслабил объятие, грохнул его о землю. Грузный печенег потерял сознание. Печенеги решили, что он мертв! Так же подумали и киевляне, бестолково кинувшись в бой. Печенеги боя не приняли и отошли.
Они бы опомнились и вернулись, если бы не подоспела конная дружина из пограничья и если бы печенеги воевать собирались! Пройдя невозбранно через киевские земли, они скрылись в левобережных степях.
– Дома-то у нас все по-другому! – сказал Муромцу Сухман Одихмантьевич.
– Хоть и нет того богачества, а нет и той нищеты! – согласился Илья, тоже считавший домом родным Киев. – Мнилось нам – в державу праведную едем, ан нет таковой державы в миру сем…
Воеводы примолкли. Осветилась вечерним солнцем розоватая гора Святой Софии. Белым облаком лежал за стенами самый большой город мира – Константинополь. Отсюда он казался белым монолитом, кое-где украшенный садами и виноградниками. А спустись в город – и увидишь нагромождение каменных домов, где соседствуют дворцы и трущобы. Беломраморные колонны, наследие античности, – и серые глыбы подземелий, где содержались рабы. Противными голосами кричали в садах имперских чиновников и аристократов павлины, лаяли и завывали бродячие псы, орали ослы. Разносчики предлагали воду, дрова, зерно, рыбу…
– Шумно как, – сказал Бермята. – Уж на что Киев город большой, а тамо покойнее…
– Чужое нам все здесь, – сказал Илья. – Потому и беспокойно.
Шум городской и суета, заботы дневные отвлекали его от тех голосов, что теперь постоянно звучали в его сознании, точно там шла непрерывная церковная служба. И он хотел ее слушать, он хотел туда – в тишь, в глубину души своей. И припомнился ему погреб, прохладный и темный, где сидел он в заточении и был много свободнее, чем сейчас в миру, в хлопотах по войску, в заботах о провианте, оружии, жалованье, в бессмысленной и безрезультатной суете…
– Тяготит меня не Царьград, – сказал он, – а суета мира сего.
– И это пройдет, – печально повторил слова Соломона Премудрого Сухман Одихмантьевич. – Терпеть надобно, коли нас Господь в сей мир определил.
– Я не ропщу, но скучно мне, – сказал Илья. – Смертная скука.
* * *
Воеводы русов, славян и всей дружины, присланной князем Владимиром на службу в Царьград, были вызваны во дворец. Облачившись в лучшие одежды и парадные доспехи, плотной группой они пошли на прием к басилевсам. Именно к басилевсам, потому что их двое: считалось, что Византийской империей правят два брата: Василий II и Константин. Они и сидели рядом на тронах, в окружении толпы царедворцев.