Вот полыхнули сигнальные костры на дальних подступах. Отворил священник двери храма деревянного, и запели монахи, женщины и дети: «Не имамы иныя помощи…» – прося защиты у милосердного Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и всех святых Его…
Пожилой дружинник лег на землю и, прижав ухо к влажной поверхности ее, явственно услышал гул.
– Идут! – крикнул он свесившимся со стены копейщикам и лучникам. – Идут, но, видать, немного… Не вся орда идет. Так, отряд один, может!
Орда возникла внезапно: вроде ждали, вроде готовились, а вот она – уж под самыми стенами. Но близко не подошла. От конной толпы отделились несколько всадников, подняли шапки на копья в знак мирных намерений, подскакали к воротам.
– Позовите воеводу, – властно сказал пожилой худой воин на дорогом коне. – Воеводу Илью Муромца.
– Здесь я, – ответил со стены Муромец. – С чем пришли?
– С миром, – ответил всадник. – Я – Варяжко. Ярополка убиенного раб. А ты Муромец, стало быть?
– Илья, Иванов сын, – ответил Муромец.
– Отчиняй ворота. А хочешь, сюда выезжай. Ратиться нам не к чему.
Илья вышел за ворота. Лучники поймали на кончики стрел коней и всадников. Варяжко спрыгнул с коня.
– Вона ты какой, – сказал он, глядя на Илью. – Стало быть, я тебя и раньше видел. Когда вы на Корсунь шли.
– А я тебя не видал, только слышал про верность твою… – с уважением сказал Муромец.
– Не время дружка дружку хвалить, – сказал худой и высушенный ветрами Варяжко. – Идет на Киев беда новая. Куманы.
– Слыхал.
– Ты слыхал, а я от них убегаю! Печенегам – конец! – сказал Варяжко. – Куманов больше. Много больше. Печенеги либо к русам, либо ко грекам уйдут. Тут им не устоять.
– Что тебе с того? – спросил Илья.
– А то, что более мне в степи пребывать нельзя. Хочу ко князю Владимиру идти служить. Но пойду только под твою голову. Другим воеводам не верю. И князю не верю.
– Ладно, – сказал Илья. – Поедем двумя дружинами. Ты в моей, я в твоей. А князь давно тебя на службу звал.
Варяжко не ответил. И только к вечеру, когда они, снарядившись, отправились по Киевской дороге, заметил:
– Сказывают, князь переменился, как христианином стал.
– Нынче все переменилось, – ответил Илья.
– Это верно, – согласился Варяжко.
Вой киевские и печенеги ехали, смешавшись в один караван, и не чувствовали меж собою вражды.
– Вины за тобою князь не числит и зла не держит, – сказал Илья. – И на службу тебя зовет по совести.
– Все едино одному тебе верю, – сказал Варяжко. – Да и не по чину мне, не по возрасту с другим-то воеводою толковать.
– Спасибо за честь, – ответил Илья.
– Какая там честь… – отмахнулся Варяжко. – Где верных-то людей сыскать? Все предатели.