Борис, в мокрой от крови рубахе, поднялся во весь рост.
– Стойте! – сказал он. – Дайте помолиться, – и, оборотившись к иконе, прохрипел: – Ты, Господи, будь свидетель и не осуждай их за грех этот! Но прими душу мою с миром. Слава Тебе, щедрый Дарователь жизни, что сподобил меня подвига, достойного святых мучеников! Слава Тебе, Христос, слава безмерному Твоему милосердию, ибо направил Ты стопы мои на правый путь! Аминь! Ну, что стали? – сказал он, оборачиваясь к стоящим кучей убийцам и захлебываясь кровью. – Заканчивайте порученное вам! Да будет мир брату моему и вам, братие! – И повалился, хватаясь за убийц, прямо вперед, обливая их своей кровью.
Будто испуганные овцы, кинулись убийцы из шатра. Но к лагерю уже подходили стоявшие в засаде конники, и пошла резня. Немногочисленных оставшихся с Борисом воинов рубили по кустам и склону холма. Умершему уже Георгию отрубили голову, потому что не могли содрать с его шеи золотую гривну. Перебили многих! Но не всех. Свидетели остались, и в большом числе! Многие бежали в Новгород – к Ярославу, иные в степь или в Киев – к монахам печорским.
Убийцы завернули убитого Бориса в ткань подрубленного шатра, повалили в телегу и поехали к Святополку, чтобы предъявить тело и получить награду.
Но вечером уже, когда проезжали бором, Борис вдруг открыл глаза и поднял голову. Он был еще жив. В ужасе двое варягов-возниц спрыгнули с телеги и, вытащив мечи, начали колоть куда ни попадя. Неизвестно почему, без всякого распоряжения Святополка, тело Бориса привезли в Киев и погребли у церкви Святого Василия, которую в память о крещении своем поставил Владимир (в крещении Василий) на том месте, где было капище Перуново.
– Вона, – кричал, прыгая на паперти, городской блаженный дурачок, – варяги вернулись! Перун-сатана вернулся – жертвы людские пожирает…
И отшатывались от него киевляне, но по домам шептались, не понимая еще, что произошло. Но чувствуя, что Борис победил и победа эта новая, незнаемая на Руси дохристианской.
Святополк вызвал из Мурома Глеба. И тот спешно погнал с небольшой дружиной по вызову брата в Киев.
Они мчались, меняя коней, потому что вызов был нешуточный.
«Приходи немедля, – сообщал Святополк. – Отец зовет тебя, тяжко болен он!»
– Отец зовет тебя! – усмехаясь, говорил Святополк, диктуя писцу, и добавил не для записи: – Борис уже к нему отправился…
Но Глеб гнал коней и дружинников конных, забывая о сне и отдыхе. На переправе конь под ним оступился и повредил ногу.
– Эх! – сказал старый гридень. – Нехороша примета! Видать, беда нас ждет!