Усыпанная гравием дорожка привела Эйвери к надгробной плите – гладкой, с выгравированным на ней именем Эрис. Стоило коснуться верхней части, как вспыхивала голограмма: девушка улыбалась и махала рукой. Эйвери это казалось нелепым, но Каролина Додд-Рэдсон обожала модные новшества, даже в похоронных делах.
Глаза Эйвери увлажнились: больше всего на свете ей сейчас хотелось поговорить с подругой.
«Так говори», – сказал внутренний голос. Кругом никого не было, да и какая разница? Эйвери сбросила шарф, расстелила его на газоне, села и прокашлялась. Наверное, выглядела она глупо.
– Эрис, это я, Эйвери. – Она представила, что подруга тоже садится, а ее глаза с янтарными искорками округляются от любопытства. – Принесла тебе кое-какие вещи, – неловко проговорила Эйвери, открывая сумку. – Вот золотистая пайетка с того платья, которое ты как-то одолжила мне для праздничной вечеринки. – Эйвери аккуратно положила блестку рядом с надгробием, позволяя той поймать солнечный лучик, – Эрис бы понравилась такая красота. – И твои любимые духи. – Эйвери прыснула жасминовой туалетной водой, которой всегда пользовалась подруга. – А здесь малиновые конфетки из «Серафины».
Она развернула гладкую конфету из темного шоколада, гадая, зачем вообще принесла сладости, а потом бросила ее в рот. Эрис наверняка хотела бы, чтобы подруга разделила с ней этот вкус.
Вдруг Эйвери нащупала в сумке еще один предмет.
– Ах да, и свеча!
Порывшись, Эйвери нашла в сумке стайлер, нажала на подогрев и поднесла к огрызку Интокси-свечи, которую утащила у Корда. На золотистом фитильке ожило пламя и затанцевало на ветру.
Опираясь на локти, Эйвери сквозь прикрытые веки смотрела на свечу и думала о том, что ее купила Эрис. Как это на нее похоже! Словно сорока, та обожала все яркое и блестящее, что уж говорить о запретном. Способная привести к пожару Интокси-свеча была тому отличным примером. Огонек двигался быстро и своенравно, будто сама Эрис.
Свеча понемногу таяла, выпуская в воздух крошечные пузырьки серотонина. Волнение Эйвери постепенно стихало.
И вдруг ей явилась Эрис: как ни в чем не бывало та сидела на собственном надгробии – в пышном розовом платье, словно маленькая девочка, играющая в принцессу, и без капли макияжа на свежем, красивом лице.
– Эйвери? – спросила Эрис, покачивая босой ногой и сверкая серебристым лаком.
Эйвери хотелось обнять подругу, но она знала, что прикасаться не разрешено.
– Эрис! Я так сильно скучаю по тебе, – с чувством сказала Эйвери. – Без тебя все разваливается на части.
– Знаю, лучше меня никого нет. Что еще новенького? – непринужденно спросила Эрис с улыбкой, осветившей ее яркие черты. Идеально изогнутые брови нахмурились, когда она увидела пламя. – Ты принесла Интокси-свечу? Классно!