Эти негромкие слова звучат как приговор. Как удар под дых, получив который я остаюсь хватать ртом воздух, а он направляется к выходу.
Потом слышится хлопок двери, и я остаюсь одна.
Совершенно уничтоженная, я оседаю на пол, съеживаюсь в комочек и принимаюсь плакать, как ребенок, неукротимо содрогаясь в долгих судорожных рыданиях.
Дэвид вне себя от злости. А я не могу даже написать Адели сообщение, чтобы предупредить ее.
Адель
Перед возвращением домой он заходит в бар выпить. Дэвида всегда тянет выпить, но на этот раз я ничего не имею против. Пусть уж лучше остынет. Когда он открывает входную дверь, я уже сижу за столом на кухне с заплаканным лицом. Но плакать не плачу. Пожалуй, хватит с него на сегодня рыдающих женщин.
В том, что касается Луизы, я продолжаю гнуть свою линию. Снова и снова извиняюсь за то, что ничего не сказала ему про свою новую подругу, но мне было одиноко, и я боялась, что он не разрешит мне больше видеться с ней, и вообще, я пыталась быть нормальной. Я думала, что общение с ней пойдет мне на пользу. Спрашиваю его, куда он ходил. Спрашиваю, кто она для него и почему при виде ее имени он выскочил из дома как ошпаренный. Разумеется, правды он мне не говорит, хотя, казалось бы, за столько лет уже должен был бы понять, что скрывать от меня что-то бессмысленно.
Он отвечает, что она одна из его пациенток, и пристально следит за моей реакцией. Проверяет. В то, что я невинная овечка, он, зная меня, не очень верит. Я старательно изображаю озадаченность. По правде говоря, он меня слегка разочаровал. Даже не будь я в курсе, что он спит с Луизой и что она его секретарша, это определенно вызвало бы у меня подозрения. При всех моих горячих чувствах к Дэвиду, один пациент с обсессией – это еще куда ни шло, но двое сразу – это уже слегка переходит границы правдоподобия. И тем не менее мне остается лишь подыгрывать ему, что я и делаю.
Я задаю все полагающиеся вопросы, и он без запинки на них отвечает. Телефон он мне обратно не отдает, но отсутствие вопросов по поводу нашей дружбы выдает его с головой. Мне даже жаль Луизу – он явно выплеснул большую часть своего гнева на нее. А с другой стороны, он не привык на нее злиться. Я – совершенно другое дело. У него просто больше не хватает сил пребывать в состоянии гнева на меня хоть сколько-нибудь продолжительное время. Это его выматывает.
– Может, нам стоит куда-нибудь уехать на пару недель, – говорит он и, сгорбившись, смотрит куда-то себе под ноги.
Он устал. Очень, очень устал. От всего. От меня.
– Мы не можем уехать, – говорю я. И, откровенно говоря, это действительно так. В мои планы это совершенно не входит. – Ты отработал всего несколько недель. Как это будет выглядеть? Просто передай эту твою Луизу кому-нибудь из коллег, как сделал с тем парнишкой, вот и все.