– В общем, – продолжает Марианна, – я думаю, что она, видимо, сначала подбросила ему какую-то отраву. Не настолько сильную, чтобы его убить, но достаточную, чтобы его ослабить. Он был лакомка и очень дружелюбный. За кусок курицы готов был пойти к кому угодно. Я всю ночь не спала, гадая, куда он запропастился, а потом, уже перед самым рассветом, услышала кошачий вопль. Это был душераздирающий звук. Слабый. Отчаянный. Но это определенно был мой Чарли. Я взяла его совсем маленьким котенком и не спутала бы его голос ни с кем другим. Я выскочила из постели и подошла к окну – и увидела ее. Она стояла на дороге, держа в руках моего вялого больного кота. Поначалу это меня скорее озадачило, чем встревожило. Я понятия не имела, что она делает у меня перед домом в такую рань, но моей первой мыслью было, что его сбила машина, а она его нашла. Потом я увидела ее лицо. Никогда в жизни не видела такого ледяного лица. Настолько лишенного любых эмоций. «Я тебя предупреждала», – только и сказала она. Так тихо. Так спокойно. Прежде чем я успела как-то отреагировать – прежде чем до меня дошло, что вообще происходит, – она шваркнула его об землю, а когда он начал ползти к двери, она… она наступила каблуком ему на голову.
Она смотрит в мои расширившиеся от ужаса глаза, и я вижу в ее собственных вновь возрожденный кошмар. Потом она судорожно сглатывает.
– На ней были туфли на шпильках, – заканчивает она.
Дальше можно не продолжать.
– Боже мой.
– Да. – Она делает глубокий вдох и медленно выдыхает, как будто вместе с воздухом пытается изгнать из своей головы воспоминания. – Я никогда прежде не видела ничего подобного. Такой злобы. Или такого безумия. И никогда не хочу больше видеть.
– Вы не заявили в полицию?
– О, я собиралась. Но сначала я хотела, чтобы Дэвид посмотрел, что она сделала. Было уже почти пора идти открывать кафе, и я решила, что покажу ему – устрою ему сеанс ужасов, – а потом позвоню в полицию. Я была зла и раздавлена, но вдобавок к этому мне было еще очень страшно. Страшно за него и за себя. Я завернула моего бедного Чарли в одеяло и взяла с собой. Я не собиралась работать в тот день, я просто хотела увидеть Дэвида, а потом вернуться домой и выплакаться. Смешно, наверное, так убиваться из-за кота?
– Нет, вовсе нет.
Я говорю это совершенно искренне и в подкрепление своих слов протягиваю руку и накрываю ладонью ее локоть. Я знаю, как тяжело быть одной, а ведь у меня, по крайней мере, всегда был Адам. Могу только представлять, как ей было тяжело.
– Реакция Дэвида была любопытной. – Теперь, когда самая тягостная часть ее рассказа позади, вид у нее становится задумчивый. Возможно, мой визит стал для нее чем-то вроде неожиданного сеанса терапии. – Тогда я не обратила на это внимания, но теперь, оглядываясь назад, я это вижу. То, что произошло, вызвало у него ужас и омерзение. И очень расстроило. Но не шокировало. Шок не изобразишь. Правдоподобно, во всяком случае. На самом деле я думаю, он был рад, что она выместила свою злобу только на коте. Это испугало меня больше всего. Эта его радость. На что же, по его мнению, она была способна на самом деле, если убийство кота его обрадовало?