Руки у меня так трясутся, что приходится спрятать их под стол. Ох, Адель. Что за игру ты со мной затеяла?
– Он уговорил меня не выдвигать обвинений. Сказал, он хорошо знает Адель и это будет мое слово против ее слова, а она умеет быть очень убедительной. Ее красота играет ей на руку. Но он пообещал, что мне никогда больше не придется из-за нее беспокоиться. Он об этом позаботится. Сказал, что сделает пожертвование в Лигу защиты кошек. Он буквально умолял меня не звонить в полицию, а я слишком устала и была слишком убита горем, чтобы спорить. Я просто хотела, чтобы эти двое исчезли из моей жизни.
– Значит, вы не стали на нее заявлять?
Марианна качает головой:
– Нет. Я закрыла кафе на несколько дней и сидела дома, оплакивая Чарли и подскакивая каждый раз, когда раздавался звонок в дверь, от страха, что это она. Но она больше не приходила, и его я тоже никогда больше не видела.
– И это все? – спрашиваю я. – Они исчезли?
– Потом я получила письмо от Дэвида. На адрес кафе. Он писал, что нашел новую работу и они переезжают. Благодарил меня за дружбу, просил прощения за то, что она обошлась мне так дорого. Писал, что никогда не сможет себе этого простить. Мне стало тошно от одного взгляда на него. Я отправила его прямо в помойку. Мне хотелось поскорее забыть о них.
– Простите, что всколыхнула эти воспоминания, – говорю я. – И очень сочувствую по поводу вашего кота. Большое спасибо, что согласились со мной поговорить. И что рассказали мне обо всем. Вы очень мне помогли. Даже не представляете себе насколько.
Она встает из-за стола, и я следую ее примеру, хотя едва держусь на ногах.
– Не знаю, какое отношение вы имеете к ним, и не хочу знать, – говорит она. – Но бегите от них подальше. И как можно быстрее. Они ущербные люди, и ничего хорошего от них ждать не стоит.
Киваю и, слабо улыбнувшись ей, спешу выйти на свежий воздух. Мир кажется слишком ярким, листья на деревьях слишком зелеными, а их очертания слишком резко выделяются на фоне неба. Мне нужно где-нибудь сесть и подумать.
Заказываю большой бокал вина и устраиваюсь с ним в укромном уголке, подальше от чужих глаз. Время подбирается к обеду, и блэкхитский паб уже понемногу начинает заполняться бизнесменами и прочей публикой, вышедшей на обеденный перерыв; в зале звучат разговоры и смех. Я едва их слышу. Лишь когда мой бокал наполовину пустеет, белый шум паники в голове слегка ослабевает, и я остаюсь наедине с мыслью, от которой не могу больше отгораживаться.
Я с такой легкостью поверила во все, что рассказывала мне Адель. Купилась на ее россказни. И все они оказались враньем. Внезапно все мои стычки с Дэвидом предстают передо мной в совершенно ином свете. За его гневом скрывался страх. Когда он требовал от меня держаться от них подальше, он не угрожал мне, он предостерегал меня. Его агрессия имела целью защитить меня. Выходит, я ему все-таки небезразлична? Выходит, он не обманывал, когда говорил, что влюбляется?