Зуммер обнаружения заверещал тогда, когда они подлетали к цели. До Института биотехнологий оставался километр. Пилот только хотел отреагировать, когда следом и ударило — в полную мощь, в самый ответственный момент — перед заходом на объект. И всё понеслось, закувыркалось, завертелось и спрессовалось в секунды, что растянулись, казалось, на саму неопределённость и многомасштабность, вышибая попутно из людей дух.
Пилот отключился и стал марионеткой в чьих-то руках. Руках жестких, с привкусом крови. Его как личности не стало. И эта уже не-личность потянулась к оружию. С выпученными глазами и с пеной у рта. Сумасшедший…
Флайтанк вильнул, потеряв управление. Автопилот был отключен, что в условиях боя, предполагаемого тем же императивом «зеро», было явлением нормальным. Однако пси-удар пришёлся не только по людям. Как мог он воздействовать на узлы и агрегаты самого летающего танка, можно лишь догадываться. Факт остался фактом. Первая машина (фактически без пилота!), вдруг развернулась на месте и на скоротечном вираже поразила из всех бортовых систем вооружения машину вторую, идущую следом. Защитное поле флайтанков рассчитано было прежде всего на внешнюю угрозу, но никак не на поражение от своей же собственной системы огня. Следующий вторым флайтанк вспыхнул, детонировал оглушительным взрывом и распался огненными штрихами, самым впечатляющим из которых стал огнедышащий хвост — всё, что осталось от некогда грозной и такой надёжной с виду машины. Остальные искры оказались поменьше, в том числе и десантный отсек с рубкой управления. В одну секунду двадцать две жизни перестали таковыми быть, оставив ночному небу лишь короткую о себе память, воссоединившись в одно целое с огненным лепестком, расцвётшим вдруг в небесах. В то, во что превратилась вторая машина, расстрелянная в упор первой. Светлая вам память…
Гонгвадзе и Михайлов в той, первой машине, как раз обсуждали диспозицию предстоящей операции, ставили и распределяли акценты акции, когда случилось непоправимое. А Елена лишь вздрогнула, ничего не понимая, но ощутив вдруг всем естеством своим, что случилось нечто из ряда вон. И ещё она ощутила прикосновение того, недавнего… Того стылого и равнодушного, что заставило её предать. И Елена задохнулась от ненависти и бешенства. Её пси-импульс с такой вдруг неимоверной силой отразился в ответ, что Ирма там, на крыльце института, едва не потеряла сознание от ответного удара той, любящей и любимой женщины. Её буквально отшвырнуло к дверям, чуть ли не в коридор, в холл, и упала она возле стола дежурного у проходной, продолжавшего мёртвой глыбой возлежать в своём кресле. Сознание её затуманилось, поплыло, но лишь на секунды. Хотя и их оказалось более, чем достаточно.