— Андрей? Ты почему не доложил, что она вошла в транс? Что за самодеятельность и пренебрежение инструкциями?
Глаза у Вольного сделались чуть ли не с блюдце.
— Да она только что!.. Откуда вы…
— Неважно. Что там сейчас? Докладывай! Сжато-подробно! — добавил он любимую фразу, когда выслушивал подчинённых.
Вольнов сглотнул и, не мешкая, спроецировал через трэк картинку, что, в свою очередь, передавали камеры внешнего наблюдения. Расположены они были по периметру и над помещением, где сейчас находилось сокровище с Мизая.
Баев не без трепета вгляделся в миниатюрное изображение над левым запястьем, которое охватывал трзк-браслет связи. Вольнов без напоминания сделал увеличение, и Ким, как зачарованный, смотрел и смотрел на это лицо, в некотором смысле уже родное и близкое. Потом подкрутил варньер настройки, укрупнил и внимательно вгляделся в её черты.
И опять в первую очередь поражали её глаза: огромные, в поллица, широко распахнутые и голубые-голубые, как чистое, ничем не замутнённое небо. При этом смотрела она, казалось, прямо в душу. Уж в его-то точно. Длинные, тёмные прямые волосы обрамляли бледное личико, сейчас застывшее неподвижной, невозмутимой маской. Но вот ведь какое дело: неживым оно из-за этого никоим образом не казалось, чувствовалась в ней какая-то внутренняя сила, пространство, глубина… Ох, многое бы он отдал, чтобы узнать и понять, что за бездна кроется под этой хрупкой оболочкой, что она на самом деле из себя представляет, что это за феномен, и откуда, в конце концов, он взялся? Информации от Лаони, который там, на Мизае, пытался хоть что-то выяснить, пока не было. И скорее всего, результат будет нулевой. Имелось у Баева такое предчувствие, основанное на той же интуиции. То, что к Мизаю никакого отношения она не имеет, лично для него уже ясно. Боже, кто же ты тогда?.. Или… что? Тот же вопрос, что Баев задавал себе там, на планете, опять повис в воздухе.
Он осторожно «потянул» за тоненькую ниточку, что сейчас связывала их вместе именно на уровне подсознания, и тут же неожиданно получил от неё отклик-ответ, но не совсем такой, какой, в общем-то, ожидал. Сначала будто освежающий прохладный ветерок осязаемо прошёлся по сознанию — тихо, ласково и ненавязчиво, но его вполне хватило, чтобы Баев тут же поплыл. А потом, не церемонясь, Кима окунули во мрак, совершенно беспросветный, мрачный, тягучий и где-то даже жуткий. Что-то ледяное, стылое и опасное прежде всего своей непредсказуемостью вдруг вечным холодом проникло в душу. Длилось подобное состояние секунду-другую, а затем…