После моих восторженных похвал гамовского ученика разговор пошел уже в другом тоне, стал совсем теплым, и полковник спросил:
— Чем могу помочь?
Не знаю, что и как расписывал адъютант, мой однокашник, заслуги лейтенанта Демидова перед армией и фронтом, но Гамов почему-то сразу предложил мне стать адъютантом начальника штаба артиллерии Красной армии генерала Самсонова.
От такого предложения я даже растерялся и промямлил, что все так неожиданно, надо подумать. Мое неуверенное «Надо подумать» Гамов расценил как незнание обязанностей адъютанта и тут же направил проконсультироваться к начальнику оперативного отдела штаба артиллерии.
Длинными коридорами меня проводил мой однокашник. И вот я стою перед «начоперотом». Это был тоже полковник, средних лет, очень вежливый и корректный. Тоже, как и Гамов, поинтересовался моей учебой, службой, участием в боевых действиях, затем спросил, какая у меня стоит оценка по топографии.
Я сообразил, что ему хотелось знать, умею ли я работать с картой. Но по дороге в оперативный отдел уже принял решение: как бы ни складывались обстоятельства, от адъютантской должности отказаться, не мое это дело. Такое решение пришло мне в голову, может быть, еще и потому, что я абсолютно ничего не знал об адъютантских обязанностях и у меня было об этом превратное представление: подать машину, чай, сидеть в приемной и никого не «пущать» без доклада. Еще в училище у курсантов сложилось отрицательное мнение о штабах, штабных работниках, адъютантах. Нам, артиллеристам, важнее была своя стихия — любимые нашему сердцу пушечки.
Начоперот не собирался расписывать прелести службы у генерала Самсонова, деликатно предупредил, что дело это добровольное, если я не захочу принять предложение, «давить» на меня никто не собирается. Не кривя душой, я сразу отказался — только в артиллерию и только на батарею. Полковник не стал меня переубеждать. На этом мы и расстались.
Вернувшись в приемную Гамова, я рассказал его адъютанту, что от соблазнительного предложения отказался. Мой однокашник улыбнулся и сказал:
— Ну и дурак! Такая перспектива открывалась!
Я же почувствовал большое облегчение, словно гора свалилась с плеч.
Моему решению Гамов не удивился, может быть, в душе и одобрил его. Постучав костяшками массивных пальцев по столу, он произнес:
— Вот что, лейтенант Демидов, даю тебе, как фронтовику, боевому офицеру и, видать, хорошему артиллеристу, месяц отпуска. Поживешь в Москве, отдохнешь, а я подумаю, куда тебя определить. Сейчас позови-ка мне майора, у которого получал талоны на питание.