– Приехал крымский хан, – жалобно вздохнул старик, – этот жалкий подъедатель костей со стола падишаха! – и стал вспоминать обиды, якобы причиненные ему московитами, вспомнил даже Казань и Астрахань, давно уже перешедшие под руку московского царя. Приехали польские шляхтичи и тоже стали клянчить, просить султана помочь вернуть свои замки и своих украинских рабов. Наконец, в Истанбул явились франки, пообещавшие новые пушки и ружья, и всё что угодно, лишь бы Турция начала войну с Россией…
– Вы и есть великий визирь Мухсин-заде, – ошеломленно пробормотал я. – А я-то думал, что вы просто слуга. Вы так просто одеты и говорите так обыкновенно …
– Возможно, ты еще бредишь, – ласково улыбнулся он, – и тебе кажется, что ты разговариваешь с хранителем печати… Но ты прав: я действительно великий визирь… Это я приказал убить вероотступника Эмина. Это я послал Магомета в Венецию, чтобы он помог составить заговор княжне Таракановой. Это я велел ему подкупить разбойника Пугачева. Это по моему повелению тебя доставили в Шумлу. Всю свою жизнь ты, сам не зная того, шел сюда, к этой темной башне, чтобы встретиться со мной. И теперь мы можем поговорить открыто, обсудить все наши дела, ничего не утаивая друг от друга. Этот день был однажды предначертан судьбой. Ты же знаешь, как мы, магометане, верим в судьбу…
– Я не понимаю…
– Я знаю о твоем даре, мальчик, – великий визирь сложил руки лодочкой, как бы подчеркивая всю неизбежность провидения. – Я знаю о нем больше чем ты сам.
– Чего же вы хотите от меня за это знание?
– Разве это не очевидно? – засмеялся старик. – Я хочу, чтобы ты принял магометанство и перешел на османскую службу.
Я вздохнул, в груди все горело. Когда-то давно, в моем детском воображении, я уже представлял себе эту картину, как меня пытается обратить в ислам египетский царь, но то были только детские фантазии! Сейчас же всё было по-настоящему, и выбор мой был небогат: я лежал на окровавленной простыне, среди склянок с опием и хирургических инструментов, обездвиженный, в логове моего врага. Ежели я откажусь, подумал я, меня просто прикончат и выбросят хладное тело из окна башни в ретраншементы. Я должен что-то придумать, я должен начать эту странную и страшную шахматную партию, с главным злодеем, который сейчас сидит здесь, рядом со мною, в этой башне, и улыбается, и открыто признается в своих злодеяниях, и думает, что он уже переиграл меня, что я пешка, а он – ферзь. Но я переиграю его, потому что дойдя до конца доски, пешка тоже становится ферзем…
– Нет, – упрямо проговорил я, – я отказываюсь… Одно дело – служить королю или султану, и совсем другое – принять инородную веру, отречься от своей страны, стать изменником… Вы велели убить Эмина, потому что он отрекся от магометанства, и теперь предлагаете мне сделать то же самое…