Не было только переговорщика с оттоманской стороны, но я уже знал, кто это будет, знал, ждал его приезда и боялся его.
Магомет приехал на своей белой кабардинской кобыле, в сопровождении большой свиты и второго переговорщика, Ресми-Ахмеда. Османы спешились в двухстах шагах от румянцевского шатра и стали умываться и переодеваться; Магомет переодеваться не стал, он торопился, и смотрел по сторонам, и явно искал меня глазами, как будто боялся, что я расскажу Румянцеву нечто очень важное, что повредит переговорам. Увидев меня, он как будто нервно вздрогнул, но ничего не сказал и решительным шагом прошел в палатку к фельдмаршалу.
Человек, неискушенный в дипломатике, вряд ли сможет в полной мере оценить все то изящное двуличие условий, которые выдвинул туркам Румянцев. Во-первых, генерал-фельдмаршал напугал их несчастным корпусом Каменского, который все еще торчал без особого дела возле Шумлы, и сказал, что русские уйдут в ту же минуту, как будет подписан мир, а до тех пор великому визирю лучше спрятаться в подвале, во избежание пушечного ядра, которое может нечаянно залететь в его обсерваторию. Во-вторых, Румянцев, как заправский торговец с восточного базара, стал требовать у Магомета и Ресми-Ахмеда передачи черноморских крепостей, Очакова и Хаджибея. Турки переглянулись между собою, как бы говоря: а не спятил ли Руманчуф-паша, но стали торговаться; в итоге фельдмаршал выторговал у них то, чего он с самого начала и хотел: крепости у входа в Азовское море, Керчь и Еникале. В-третьих, тот же трюк Румянцев проделал и с главною причиной разногласий, заявив, что Россия уже ввела свои войска в Крым, а потому, по принятому в Европе обычаю, имеет право силы на присоединение ханства к России. Магомет начал спорить и говорить что-то об исламе; но Румянцев грубо перебил его и сказал, что Россия просвещенная страна, в которой соблюдаются права всех религий. «То есть вы хотите, – недовольно проговорил Магомет, – чтобы крымский хан не был более вассалом халифа? Это нарушение магометанских обычаев…» – «Я всего лишь хочу, – отвечал Румянцев, – чтобы татары как свободная европейская нация сами решали свою судьбу и выбирали, с кем им заключать или не заключать союз». Магомет согласился и кивнул. Это означало только то, что Крым переходит под протекторат России, так как союз с Россией крымским ханом был подписан двумя годами ранее. В-четвертых, по хитрости Румянцева, из договора как бы нечаянно исчез старый запрет русским строить на Черном море военные корабли; турки в спешке забыли об этом пункте, они просто не заметили, что Руманчуф-паша обвел их вокруг пальца как малых детей. Так опытный литератор, бывает, обманывает своего читателя, умалчивая о некоторых деталях сюжета, только затем, чтобы в конце романа преподнести ему неожиданную развязку. Оплошность обнаружили только месяц спустя, когда договор был внимательно прочитан в Париже и в Вене; все европейские дипломаты схватились за голову, но было уже поздно; первая верфь была уже заложена.