Глава двадцать вторая,
в которой я становлюсь фаворитом императрицы
Всю осень в Москве хоронили чумных и бунтовщиков. Зачинщиков повесили: дворового, кидавшего наземь шапку, мужика с красной мордой и еще нескольких; многих били кнутом и ссылали в Рогервик[135]. Я всё высматривал среди повешенных или ссыльных гнилоногого, но его нигде не было.
Батурин вернулся в Петербург, а затем уехал в Швецию. Я же служил юнкером в московском архиве под началом историографа Мюллера. Вскоре Мюллера разбил паралич, и в помощь Мюллеру начальником назначили Николая Николаевича.
– Будем прилежно трудиться, – сказал Николай Николаевич, – и Бог вознаградит нас за труды.
Работа в архиве мало чем отличалась от работы в Питере, за тем только исключением, что в Питере я разбирал дипломатические реляции, а здесь нужно было сортировать, переписывать и переводить давно забытые посольские грамоты. Грамоты раскладывались по разным шкафам: переписка с британским двором, с гишпанским, с голландской республикой, с Голштинией, – всему у Николая Николаевича был свой шкаф. Два документа почему-то запомнились мне особенно: разрешение торговать в России «англинскому купцу Осипу Вульфу» и прошение свободного проезда в Персию для «доктора прав Стефана Какуса».
Однажды я получил письмо от Аристарха Иваныча. Едва раскрыв его, я вздрогнул; мне показалось, будто бы вся причудливая желчь моего хозяина вылилась на меня. Аристарх Иваныч писал, что окончательно и бесповоротно разругался со Степаном, который покинул поместье и ушел жить к хоперским казакам, проповедовавшим двоеперстие. Кроме того, Аристарх Иваныч приказывал мне навестить в Москве его дочь и взять у нее сто рублей for spending[136].
Я приехал к ней. Это была высокорослая и дурная женщина с мускулистыми руками; узнав, кто я, она велела слугам вышвырнуть меня вон. Я упал в грязь и разбил нос.
– Чтобы духу твоего не было в моем доме, – крикнула она уже из окна, – самозванец!
– Послушайте, – начал было оправдываться я. – Я не знаю, кто вам и что сказал, но поверьте, намерения мои предельно чисты. Я не желаю власти и богатства; цель моего существования в том, чтобы служить людям. Я юнкер; я работаю в архиве, в Хохловском переулке. Я учиться хочу… За что же вы гоните меня? Я просто выполнял приказ, переданный мне вашим батюшкой…