Сколько вокруг меня было апостолов, не знаю, но Андрея не было с ними, это точно. Колотили они меня с вдохновением, но дух все-таки не вышибли. Я осознавал себя, хотя и отупел от боли. И тогда они меня потащили. Ноги моя волочились, я даже не пытался опереться на них, краем глаза увидев зеленый бок «ЕРАЗа». Дверца была открыта. На меня пахнуло спертым воздухом, пахнувшим бензином и машинным маслом. Меня перехватили с одной стороны и бросили на теплое покрытие пола у самого приступка. Я не шевелился, прислушиваясь, и меня пытались пинком сдвинуть с места, потом, кряхтя, наклонились и протащили дальше, изливая душу матом. Я не двигался, притворяясь бесчувственным, и апостолы, влезая в микроавтобус, пинали меня не сильно, в так, по долгу службы.
— Рембо, — свистнул один из них. — Лезь.
Волк не откликнулся, тогда его послали подальше и захлопнули дверцу.
Машина содрогнулась всем своим металлическим нутром, заскрипела и тронулась. Меня продолжали материть, но уже не били.
— Успокоить Фомича, что ли, — услышал я голос.
И, после продолжительного шороха и кряхтения, послышалось характерное пощелкивание мобильного телефона.
— Алле. Григорий Фомич, все о’кей. Да куда ж он денется. Попался уже конкретно. Тут валяется у меня под ногами.
Как мне хотелось тогда ему врезать, но мысль, что они потом сделают со мной, крепко держала меня на полу.
— Как готовенький. Точняк.
А я только сжимался, да злился на свое бессилие. Эх, был бы у меня тогда ствол.
Мы приехали гораздо быстрее, чем я ожидал. Подскакивая на неровностях и сотрясаясь, «ЕРАЗ» сделал круг и остановился, немного осев назад.
Тут я решил подать признаки жизни и слегка пошевелился. Меня пнули, поставили на ноги и так толкнули вперед, что я буквально вылетел в дверцу, растянувшись на земле.
— Сережа!
Тонкие женские руки стали поднимать меня. Я едва успел поднять голову и увидеть над собой бледное лицо Светы Головиной, как сзади меня схватили за ворот и подняли на ноги. Жильцы коммуны обступили меня плотным кольцом.
— Отвали.
Люди расступились, торопливо попятившись, и меня потащили в дом. Я даже не успел понять, в какой, как меня подволокли к отверстию с откинутой крышкой и сбросили вниз в подпол. И тут я действительно потерял сознание.
Тьма обволакивала меня, пока я был в беспамятстве, тьма нисколько не рассеялась, когда я пришел в себя и раскрыл глаза. Я даже в первую минуту решил, что продолжаю спать, так было вокруг черно и тихо. «Я ослеп и оглох», — подумал я, холодея, и пошевелился.
Я был не связан, руки двигались свободно. Все тело болело и ноги так скрючило, что они заскрипели, когда попытался вытянуть. Я услышал звук. Значит — не оглох. Переворачиваясь и приподнимаясь на локте, я подумал, что темнота вокруг не так уж черна, местами она гуще, местами бледнее. Значит, я не ослеп, а просто нахожусь в помещении без окон. И тут я вспомнил свое падение в тьму, потом открытую крышку погреба, потом, ка втащили в дом, и все это шло в обратном порядке, как будто крутили пленку в обратную сторону.