— Ты опять за старое. По ведь не идут они в милицию…
— А вы к ним ходили?
— Ладно тебе. Ищи сам. Но имей в виду: будешь тянуть — сократим эти вакантные единицы. Тогда не так запоешь.
И вот сегодняшняя встреча с Тимониным. Рогову понравился офицер запаса, хотя с ним удалось перекинуться лишь несколькими словами. Конечно, оценили Тимонина не сухие строчки личного дела, которое успел полковник прочитать в военкомате. Рогов не один десяток лет работает в милиции — в этой, по его выражению, академии человеческих характеров — и научился распознавать людей буквально с первой встречи. Профессиональным чутьем он угадал, что Тимонин годится к оперативной работе. И потом — письма Андрея… В них; почти в каждом говорилось о Борисе (фамилию его он ни разу не упоминал). «Мой комиссар» называл его в письмах Андрей и сравнивал: «Чем-то он напоминает тебя, отец, — так же умело распознает в людях хорошее, так же верит им и отчаянно любит возиться с „неисправимыми“, как ты когда-то возился со мною…»
А уж Андрей зря хвалить не станет, он знает цену тем, кто не жалеет себя для других, кто в самую трудную минуту с открытой душой приходит на помощь. Таким человеком он считает своего отца, и это для него — мерило человеческой доброты и честности. Ведь ему самому пришлось вынести немало испытаний в жизни, пока его четырнадцатилетнего беспризорника, чумазого и голодного, не снял с проходящего поезда высокий, худой лейтенант.
— Ты куда путь держишь?
— К черту в зубы, — дерзко ответил паренек.
Но лейтенант не рассердился, а лишь улыбнулся.
— Далеко собрался. На тощий желудок тяжело. Может, зайдем в столовую пообедаем, а?
Паренек взглянул исподлобья на лейтенанта, неторопливо достал из кармана своей рваной фуфайки папиросу, закурил и, не разжимая зубов, спросил:
— В каталажку?
— В столовую.
— Пошли.
Засунув руки в карманы, дымя папиросой, он важно пошел впереди валкой, независимой походкой бывалого человека.
— Как зовут-то тебя? — поинтересовался лейтенант.
— Андрей.
— А я — Рогов. Вот и познакомились…
За обедом паренек разговорился. И Рогов узнал его нерадостную судьбу. Андрей не помнил своих родителей. Воспитывался у тетки, муж которой нещадно бил его за малейшую провинность. Мальчик не выдержал издевательств и в девять лет сбежал. С тех пор и беспризорничает.
Наблюдая, с какой жадностью ест паренек, Рогов думал: «Уже пять лет он живет собачьей жизнью. Нельзя дальше так… Что придумать? Сдать в колонию? Сбежит… И, небось, уже бывал там».
— А ты откуда едешь? — спросил Рогов, помешивая чай в стакане.
Андрей облизал ложку и принялся за оладьи.