Он уверенно свернул машину влево, к железнодорожному переезду. Байдалов спросил:
— Вы давно в городе живете?
— А что? — насторожился Крейцер.
— Да смотрю: город хорошо знаете.
— А-а, — Крейцер засмеялся. — Ездить много приходится, особенно за последнее время, когда вы у моего шефа машину забрали. Теперь я у него вроде личного шофера. С утра за ним заезжаю.
— Не с руки ведь вам, далеко, поди, живете…
— Да не очень, всего десять минут езды.
— Где это?
Крейцер медленно повернул голову и, взглянув на капитана, ухмыльнулся:
— На другом конце города, капитан…
Байдалов промолчал, окутываясь папиросным дымом.
Он понял, что зря поторопился, не следовало задавать Крейцеру такой прямой вопрос. Остаток пути капитан не проронил ни слова. Молчали и его спутники. Синицын почувствовал настороженность в разговоре и поэтому не вмешивался. А Саша усвоил справедливое правило: не спрашивают — помалкивай…
Остановились у заросшей густым лозняком речушки. На берегу уже взмахивали удочками несколько рыболовов.
Саша подошел к шоферу:
— Сколько с нас?
— Не надо, — отмахнулся Крейцер. — Деньги пригодятся вам на обратный путь. Привет!..
«Победа» круто развернулась и, сверкнув на солнце горбатой спиной, умчалась к городу.
— Запомни эту личность, Синица, — сказал Байдалов, — а заодно и номер машины — «19–21».
— Есть. Порядочек! Год моего рождения…
Саша посмотрел вслед уехавшей «Победе», на две колеи, оставленные ею на влажной от дождя земле. И вдруг приглушенно вскрикнул:
— Товарищ капитан, смотрите! Рваная покрышка…
Да, это был такой же след, как у ограбленного магазина. «Так вот почему Крейцер хорошо город знает…» — подумал Байдалов.
— Давайте ваш чемоданчик, лейтенант, — строгим голосом заговорил он. — Вы сейчас же выходите на дорогу, останавливайте первую машину, поезжайте в город. Нам надо сделать гипсовый слепок со следа.
— Может, и я с ним? — предложил Синицын.
— Тут нужна быстрота, а это не по твоей комплекции. Давай, Саша. Одна нога здесь, другая там.
— Слушаюсь!
Когда лейтенант Рыбочкин ушел, Байдалов высыпал из чемоданчика содержимое и прикрыл им самый четкий отпечаток разорванного протектора.
— Ты, Синица, не кружись здесь, иди лучше удить рыбу. А я… я буду рисовать этюды. У меня блокнот с собою.
— Понимаю, Тимофеевич, но я не любитель рыбной ловли. Вот есть, это — да, здесь у меня порядочек!
— Давай, не задерживайся…
Синицын поднял с земли леску и, разматывая ее, спустился к речке. А капитан с самым серьезным видом уселся на чемоданчике и принялся рисовать с натуры. Посторонний вполне принял бы его за художника.