Метрах в десяти от кустов на земле лежал мотоцикл.
— Откуда? — спросил Байдалов.
— Мой, — пояснил младший лейтенант. — Я приказал чабанам дальше него в кустарник не заходить. Но тут уже много следов натоптано. Мне ведь сообщили о трупе с ближайшей фермы…
Из-под кустов, над которыми возвышался скрюченный дубок, виднелись ноги, обутые в красные туфли.
— Здесь он… — проговорил младший лейтенант, хотя и так было ясно.
Несколько минут все не решались подойти и стояли молча, словно отдавая дань памяти погибшего. Потом Байдалов заговорил сразу изменившимся, грубоватым, с хрипотцой, голосом:
— Начнем, товарищи. Вы, Илья Андреевич, с Рыбочкиным обследуйте местность вокруг, а мы с доктором Толоконниковым осмотрим труп…
Он повернулся к Тимонину:
— Останьтесь с нами, старший лейтенант.
Борис кивнул головой. Бледный, подавленный, он не мог выговорить ни одного слова и с завистью наблюдал, как привычно распоряжался Байдалов.
— Пригласите понятых, — сказал капитан, обращаясь к участковому.
— Они уже здесь.
— Тогда приступим к делу.
Сразу за первым кустом, возле дубка, оказалась небольшая поляна с примятой травой. Здесь и лежал труп лицом вниз. Голубая, в клетку, рубашка с засученными рукавами, черные брюки. На левой руке, вытянутой вперед как будто для упора, — часы. Казалось, человек пытался встать, но так и не смог, силы покинули его, и он упал на прижатую к груди правую руку…
Тимонин не мог долго смотреть на это до боли знакомое, когда-то сильное, а сейчас беспомощно согнутое тело, на красные туфли со стоптанными каблуками. Его слегка тошнило. Он отвернулся, достал папиросу.
После фотографирования труп перевернули на спину, и капитан Байдалов удивленно свистнул: в правой руке убитый сжимал пистолет «ТТ».
— Самоубийство?! — громко спросил Толоконников.
На его голос подошли Гаевой, участковый уполномоченный, Гигиев с овчаркой.
— Осторожно, — поднял руку Байдалов, — смотрите под ноги, ищите гильзы. Хоть одна должна быть.
— История… — опять проговорил доктор и вдруг резко наклонился к убитому: — Алексей Тимофеевич, записка.
— Где?
— Под локтем. Я подниму руку, берите…
Байдалов поднял измятый клочок бумаги. Это был путевой лист. На оборотной стороне его написано красными печатными буквами: «Простите, товарищи, совершил ошибку и сам за нее ответил. Орлов». Последняя буква «в» наполовину недописанная.
— Сломался карандаш, — сказал Байдалов и, подавая записку Гаевому, поинтересовался: — Илья Андреевич, вы не заметили в буфете цветных карандашей?
— Не припоминаю, — подумав, ответил следователь, — но если бы они были, мы, пожалуй, нашли бы их.