– Встань, сын мой, – строго произнёс батюшка, коснувшись рукой головы гостя. – Встань, сын мой, пройдём в храм, станем у аналоя.
Вышли на улицу. Чистое ночное морозное небо, усеянное мириадами звёзд, нависло над ними, каждый шаг отдавался здоровым, приятным снежным хрустом под ногами. По дороге к церкви шли молча: отец Василий впереди, Макар Егорович покорно ступал следом.
Священник покрыл епитрахилью голову исповедуемого, встал рядом с аналоем. Щербич опустился на колени, произнес:
– Господи, даруй ми зрети мои погрешения.
– Се Макар Щербич, чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое, – начал отец Василий.
Совершив молитву, батюшка доверительно обратился к Макару Егоровичу:
– Слушаю тебя, сын мой.
Сосед батюшки, юродивый Емеля с непокрытой головой расхаживал у входа в церковь, зорко вглядываясь в морозную ночь, чутко прислушиваясь к ночным звукам. Сегодня, сейчас он встал на охрану самых близких для него людей – батюшки и Макара Егоровича. Он давно принял их в свою компанию и считал святым долгом оберегать их покой. Только что они зашли в церковь, скрылись за её дверьми. И он, Емеля, обязан сделать всё, чтобы ничто и никто не смог помешать общению его друзей.
Ноги в лаптях твёрдо ставил на снег, впечатывая каждый шаг, не замечая лёгкого пощипывания морозом ушей, щёк, голых рук. Он бдил.
– Ну что, Макарушка? – купец Востротин Егор Егорович откинулся на спинку стула, вытер полотенцем губы, вспотевшее лицо, вытащил салфетку из-за ворота расстёгнутой рубахи, отодвинул от себя пустую чашку из-под чая. – Ну что, Макарушка, ты готов к серьёзному разговору? – немного обесцвеченные старостью глаза застыли на сидящем напротив немолодом, уже под пятьдесят, приказчике.
– Да, Егор Егорович, – еле заметный кивок головы и тихий голос приказчика подтвердили его готовность слушать и внимать.
– Вот и хорошо. Я давно готовился к этому разговору, и время его настало, пришло.
Огромный номер в гостинице «Астерия», обставленный мягкой мебелью с позолотой, увешанный персидскими коврами, глушил, делал ещё более мягким, доверительным и без того глуховатый голос купца первой гильдии, поставщика Двора Его Императорского Величества.
– Дай слово, Макарушка, что всё, о чём ты сейчас услышишь из моих уст, уйдёт с тобой в могилу.
Макар молча встал, трижды перекрестился, преданно уставившись в хозяина.
– Верю. Потому и буду говорить. Садись, сынок.
Руки старика лежали на столе, пальцы слегка подрагивали, отбивая дробь на столешнице.
– Скажи, Макар, тебя никогда не удивляло, что ты, сын садовника из деревни Борки, затерянной в лесах, вдруг оказался в приказчиках поставщика Двора Его Императорского Величия?