– Да, Егор Егорович, – чуть наклонившись вперёд и склонив голову, ответил Щербич. – Я и сейчас не верю в это.
– Хорошо. Правильно. Как-то мы с тобой говорили, и в той доверительной беседе ты сказал, что душа твоя не лежит к торговле, что тянет тебя в родные места, на землю. Я это запомнил. Ты не изменил свое мнение, желание? Впрочем, меня ты не обманешь: я всё это время наблюдаю за тобой. Да, ты хороший исполнитель, но душой, мыслями ты не с торговлей, хотя и делаешь свою работу без претензий с моей стороны. Но души нет в работе, без души всё это ты делаешь. Иногда смотрю, а она у тебя мается, ищет чего-то, трепещется, как пташка Божья в клетке золотой. Так как, на землю так и тянет, не лежит душа к купечеству?
– Нет, – твёрдо ответил Макар, смело, открыто глядя купцу в глаза. – Я и теперь во сне вижу и речку Деснянку, и деревеньку нашу, лес, людей, среди которых прошло моё детство. Там похоронены мои папка и мамка, жена Клавдия. Там, наконец, живёт и воспитывается мой сын с няньками.
– Хорошо, – снова произнёс Егор Егорович. – А теперь самое главное. Ты слушай, ничему не удивляйся и не перебивай, дабы мне не сбиться, не упустить чего.
Когда-то, по молодости, я влюбился, не смотри так на меня, Макарушка! Да-да! И я был молодым и влюбился как самый последний гусар, потерял голову от одного только вида такой же молодой и юной паненки Ядвиги. Мы с отцом моим, Егором свет Ивановичем, царствие ему небесное, проезжали через Польшу и заночевали в захолустной деревеньке, на постоялом дворе. Вот там я и увидел дочь конюха Ядвигу, и всё! Понял: без неё свет белый не мил. У тебя такое было? Впрочем, чего ж спрашиваю? Я же знаю, что после смерти Клавдии ты так и не женился больше. Так о чём это я? Ах, да.
Наверное, так полюбить можно только в молодости. Нам с ней хватило одного разговора, одной встречи. И я её выкрал! Не поверишь, Макарушка, я её выкрал! Зимой вернулся туда один, усадил в возок, и по морозу на перекладных мы прибыли в Санкт-Петербург.
Папашка-то мой уже был к тому времени поставщиком Двора. А тут его недоросль решил жениться на простолюдине, да ещё и другого вероисповедания. Каково, а?! Ни в какие рамки не вкладывается, не влезает. Нельзя-с! Не положено-с!
Пробовал отговорить меня мой родитель, даже, стыдно вспоминать, поколотил тростью, и не один раз, но не тут-то было! Порода, знаете ли. И пришлось ему, бедному, испрашивать разрешения у самого государя! А куда деваться? Наследник-то я, и один! Да-да, Макарушка, вот так я и обвенчался. Родился сынок у нас Алексей, ты знаешь его. Да-с, вот такие дела.