Конь с места взял рысью, матушка ещё долго стояла, смотрела вслед с жалостью и в то же время укоризненно качая головой.
Заинтригованные Степан, Лиза, Николай Павлович с нетерпением ожидали возвращения хозяина. Лиза приготовила всё, что просил Макар Егорович, накрыли стол в зале, а теперь ждали, поминутно выбегая на улицу – не едет ли?
Николай Павлович отказался от обеда и сейчас возлежал в кресле, пытался листать какую-то книгу, но если бы кто-то спросил, что за книгу читает, не ответил бы. Даже сам над собой жёстко пошутил: «Гляжу в книгу, вижу фигу, прости Господи».
Степан в который раз принёс охапку березовых дров, подложил в печку. Жара в зале стояла именно та, что не вышибала пот, но создавала, дополняла уют, что уже сам собой сложился в доме Щербичей.
Первым зашёл отец Василий, окинул быстрым взглядом накрытый стол, заждавшихся домашних и зашипел приказным шёпотом, вращая белками:
– Ни одного глупого вопроса, тишина! Макарушке не перечить, не посмотрю, что родственники и друзья. Отвечать за каждую глупость предо мной будете, дети мои! – огромный кулак батюшки проплыл вдоль удивлённых лиц слушателей.
– Да что за праздник, отец Василий? – воскликнула Лиза, отпрянув в сторону.
– Похороны, дети мои.
– Ой! – общий вскрик удивления повис в воздухе.
– И рождение, – не переставал удивлять батюшка.
– Кто умер, кто родился? – обстановка накалилась.
– Умер прежний Макар Егорович Щербич, и родился новый Макар Егорович Щербич, восстал из тлена мой друг, приятель, душа-человек, – объявил священник, воздев кверху руки. – В меру поскорбим и безудержно возрадуемся, друзья мои, воздадим должное сим разительным событиям, тем переменам в жизни одного и того же раба Божьего Щербича Макара свет Егоровича. И совершим возлияние в чрева свои алчущие, – закончил проникновенно отец Василий, перекрестившись на образа, попутно не забыл осенить перстом богато накрытый стол. – Полагаю, водочка с мороза, тягучая? Только холодная водочка способна остудить горячие сердца и не менее жаркие души православных.
Когда хозяин объявил о добровольной передаче добра, богатства новой власти как о свершившимся факте, за столом в первое мгновение нависла гробовая тишина. Сам сидел, опустив голову, ждал реакции друзей, близких. Лиза застыла, зажав руками рот, Николай Павлович недоуменно хлопал глазами. Батюшка наблюдал за всеми, на первый взгляд, равнодушно из-за полуприкрытых глаз. И только Степан вдруг вскрикнул, вскочил с места, забегал по залу.
– Как? Как это? А я? А мне? А нам? – с побледневшим лицом, с горящими глазами, трясущийся, подскочил к отцу, замахал руками, чуть ли не кинулся с кулаками на родителя. – А мне, а нам с Лизой что делать, как жить? А о нас ты подумал, батюшка? Неужели? О, Господи!