– Так это ж Кондрат-примак и Никита Семенихин, – удивлённо воскликнул Данила. – И куда их понесло? Даже сёдла не накинули. Спешили, что ли?
На площади перед Советом уже собрались почти все жители деревни. Мужики и парни стояли отдельной группой, курили, женщины и девчата столпились у крыльца. Детвора носилась между ними, поднимая ненужный шум и пыль босыми ногами.
На крылечко вышли Никита Кондратов с мельником из Пустошки Павлом Большовым. У Павла за спиной была винтовка, на ремне висел подсумок с патронами.
– Гражданы! Земляки! – привыкший всю жизнь трудиться, Павел боялся говорить, потому как не умел, смущался, мял в руках шапку. – Я к вам за подмогой, Прохоров Сёмка направил, вот. Вы его добре знать должны.
– Знаем, знаем, – выкрикнул кто-то из толпы. – Моего деверя сродственник, как не знать. Чего он хочет? Об этом говори.
– Вот я и говорю, – ещё больше засмущался Павел. – Просит подсобить против солдат. Обложили они нас, как волков, у Данилова топила за панской лесопилкой.
– Погоди, дай я обскажу, – перебил Никита. – А то ты так и будешь тянуть кота за хвост. Мужики из Пустошки объединились, не дали продотряду зерно. Те призвали солдат, завязалась перестрелка, убили Володьку Лаптева, вы его должны знать. В отместку Сёмка Прохоров с мужиками положили троих служивых да коня пристрелили у них. Вот теперь отряд большой вошёл в Пустошку, окружил Семёна с его людьми в лесу, живыми не выпустят, грозятся кишки по сучьям на деревах развесить. Вот такие дела. Просит Семён помощи. Говорит, вместе и батьку бить легше, да и защитить себя надо от грабиловки большевистской. Наши советчики, вишь, как быстро смылись из деревни. Чует кошка, чьё сало съела. Даже эти, что амбар да склады охраняли, где-то пропали, второй день не видно.
– А я что говорил? – подался вперёд дед Прокоп. – Говорил я вам, что без кровушки православной не обойдутся новые властя. Так и получилось, по-моему.
– Не маши, дед, руками. Тут надо ружья брать да поспешать на помощь, – Иван Назаров, сорокалетний многодетный мужик, поднялся на крылечко. – Сёмка – мой кум, вы знаете. Не за понюшку табака гибнуть будут наши мужики. Надо помочь. Да и негоже, чтобы кто-то тут свои законы устанавливал, пригибал нас. Иль мы не православные, креста у нас нет?
– И крест у нас есть, и детей куча у тебя, – напали на Ивана женщины. – Ты подумал, кто ребятню твою подымать будет, как, не дай Бог, тебя, дурака, убьют? Настрогать-то ты настрогал их, а сейчас жену одну с ними оставить желаешь?
– А общество? Я же за общество страдать иду! – не сдавался, стоял на своём Иван. – Вот оно и должно позаботиться, если, не дай Бог, что. Там же православные, и мы друг за дружку живота, это, не должны жалеть.