Но Сидоркин сомневается. Не похож Макар Егорович на смутьяна и буяна. Да, не принял душой советской власти, это правда. Но осознанно пошёл на сотрудничество с ней, а это что-то да значит.
И идею мировой революции не поддерживает. В этом коренные различия между Николай Ивановичем и Щербичем. Говорит, у рабочего и крестьянина в любой стране одна мечта: спокойно выращивать хлеб, растить детишек, зарабатывать на жизнь семье, а не играть в войну, убивать друг друга. Ну, это вопрос спорный, только староста не хочет даже разговаривать о политике, ищет любой повод прекратить разговоры и уйти.
Сидоркин прощает такое заблуждение Макару Егоровичу. Главное, он не враг советской власти, а сомневаться имеет право каждый. В то же время Сидоркин видит, что Макар Егорович предан своей деревеньке, своей земле, а это уже не перечит нормам и правилам советской власти. Напротив, патриотизм приветствуется, поощряется.
Вон сколько зажиточных, богатых людей покинули страну, уехали по заграницам, а он остался. Хотя мог, с его-то капиталами, что передал новой власти, смог бы безбедно жить где-нибудь у тихого ласкового моря и горя не знать. А он выбрал другой вариант. Только за это стоит уважать мужика, чего уж тут правду скрывать. И не примкнул к контрреволюционным силам. И опять-таки возможностей было хоть отбавляй. Но по тем сведениям, какими располагает Николай Иванович, Щербич не поддался на уговоры, не дрогнул, даже когда угрожали ему бывшие друзья-товарищи. И мужиков из Борков, Вишенок удержал от контрреволюционных выступлений, саботажа хлебозаготовок. Ну а то, что некоторые несознательные и поддержали повстанцев в Пустошке, причём тут Щербич? Он, что, направлял их туда, заставлял? Да он и стал-то старостой Вишенок, когда Сёмка Прохоров уже к этому времени буянил, сколотил своё войско, нанёс невосполнимый урон советской власти.
Но почему этого не видит товарищ Чадов, Сидоркину непонятно. И нападает на Макара Егоровича при любом мало – мальском случае, по поводу и без повода. Странно.
Вот и сегодня пристал к Сидоркину, заставляет арестовать Макара Егоровича, поместить в ВЧК да допросить его с пристрастием в рамках уголовного дела по мятежу крестьян, а там и к стенке поставить можно.
– Ты представляешь, товарищ Чадов, – убеждал председателя районного Совета Николай Иванович. – Мы с тобой этим арестом такую головную боль можем приобрести, что чертям тошно станет.
– Ты что, струсил? Перед тем как сказать такие слова, посмотри на свой партийный билет. Это уже соглашательская политика с чуждыми элементами. Ты идёшь у них на поводу, а это не подобает настоящему большевику.