– Спасибо, – Макар Егорович нашёл руку соседа, пожал. – Только скрываться я и не думаю. Это моя родина, и что она со мной ни сделает, я ей прощу, вот так вот, дорогой Михаил Михайлович. Это судьба. Моя судьба, и я её проживу такой, какая она есть; и это мой крест, и пронесу его только я, и никто иной.
– Дай тебе Бог здоровья и удачи, дорогой ты мой соседушка, – сапожник даже прослезился после таких слов Щербича. – Вот за это я, мы все тебя уважаем и любим, Макар Егорович. Мужик ты, настоящий русский мужик. Таких как ты не сломить, такие сами кого угодно в могилу загонят. Вот моя рука, Егорыч, если что, то я, то мы…
Во двор забежали внучка Танюша и внучек Антоша, бросились к дедушке, обняли, прижались и замерли. Следом зашёл сын Лосевых Лёня с подбитым глазом и исцарапанным лицом.
– Это что за такое? – грозно спросил Михаил Михайлович сына.
Тот, насупившись, молчал, только изредка вытирал кулаком под носом.
– Ну, я тебя спрашиваю?
– Это он дрался с коммунарскими, – за Лёньку ответила восьмилетняя Танюша. – Они нас с Антошей обзывали буржуями недобитыми и не пускали купаться на пристани.
– Кого это нас? – переспросил Щербич.
– Нас. Меня и Антошку.
– Ну и?
– Вот Лёнька и дал им по соплям, а их было пять штук. А нас только трое.
– Да, но мы всё равно им накостыляли, – поддержал сестру семилетний Антон, ровесник Лёни. – Пускай только попробуют в следующий раз, мы им покажем!
Макар Егорович слушал детей, прижимал их к себе, с благодарностью смотрел на Лосевых – отца и сына. И тёплая волна признательности наполнила душу, нашла выход в вдруг повлажневших глазах.
– Ну-у, теперь я спокоен, Михаил Михалыч, – произнёс с дрожью в голосе. – Душа моя спокойна. Раз такие парни да девчата растут нам на смену, так я точно спокоен.
Внуки кинулись провожать дедушку, встали с двух сторон, взяли за руки. Невестка тоже прошла немного, вышли за околицу, остановились перед гатью.
– Неужели, папа? – Лиза не могла сдержать слёз, расплакалась вдруг. – Может, не стоит волноваться? Забудут?
– Дело времени, дочка, – не стал успокаивать сноху Щербич. – Раз колесо государственной машины раскрутилось, остановить его я не в силах. А ты береги детей, Лосевы – хорошие люди, поверь мне. Положись на них. И не обижайся на людей. Внучатам моим внуши, что родины плохой не бывает и дедушка любил её такой, какая она есть. Иди, доченька, подготовь мужа, он у тебя требует поддержки.
Уже на горушке, за гатью, по дороге в Слободу старик остановился, оглянулся назад. На том же месте, где и расстались, стояла невестка Лиза, прижимая к себе двоих детей, внуков Макара Егоровича Щербича. Рядом застыла фигурка сына Лосева Михаила Михайловича – Лёньки.