Председатель колхоза, направленный в Вишенки из Слободы, младший брат арестованного Сидоркина Николая Ивановича Пантелей Иванович подъехал на бричке, подошёл к стоящим единоличникам, поздоровался с каждым за руку.
– Вот что, мужики, – воровато оглянулся вокруг. – Пока городские да актив спят, скажу без обиняков, не скрывая. Вас собираются раскулачивать, а потом и выселить из деревни. Установку такую получили от товарища Чадова Николая Николаевича, знаете такого?
– Знаем, знаем, – закивали головами мужики. – По Щербичу Макару Егоровичу да брату твоёму помним.
– Ну вот. Но я это к тому, что скоренько несите ко мне заявления о приёме в колхоз, а тягловую скотину и инвентарь так же быстренько доставьте на скотный двор, сдайте заведующей фермой Гальке Петрик. Таким образом, заткнёте глотки многим из колхозного актива, да и члены комиссии из района будут несказанно рады, что только от одного их появления все единоличники в Вишенках сдались. Да, коров не надо, оставьте дома. Тем более, они уже в поле.
– Может, обойдётся? – высказал недоверие Данила.
– Слушай и делай, что тебе говорят, – вспылил Сидоркин. – В противном случае я не отвечаю за вас. А так я возьму на себя ответственность за вас, хозяевов, перед городскими коммунистами, постараюсь уладить всё. Вас, семьи ваши не тронут. Останетесь в Вишенках, а на месте и камень обрастает, наживёте, были бы сами да здоровье. А руки у вас к тому месту прикреплены, что надо. Так что обживётесь, работы вы не страшитесь. Сдюжите.
– Не боишься, Пантелей Иванович? – спросил Ефим.
– Нас, Сидоркиных, не просто спужать, понял? И не такие пугали, да, вишь, живём пока, дышим. Поспешайте сделать так, как я сказал.
И вдруг изменил и тон, и тему: по направлению к конторе шли оба представителя райкома партии.
– Ишь, удумали! Расходитесь, не мешайте работать. И к амбарам своим не подходить, я людей поставлю для надзора за вами.
Неведомо, что и как говорил с городскими коммунистами Пантелей Иванович, как убеждал местную партийную ячейку во главе с Никитой Семенихиным, только вроде обошлось с единоличниками в Вишенках без выселений. Правда, Галька Петрик, этот конь в юбке, уличила соседа Володьку Комарова в утаивании зерна. Мол, она ночью не спала, видела, как бегали по двору у Комаровых люди, мельтешили. Требовала незамедлительно провести обыск.
К чести мужика, отбрехался, вроде поверили, обыск делать не стали, Сидоркин настоял. Говорит Вовка, жену всю ночь гонял, не хотела в колхоз, так он убеждал вожжами. Ну понятно, та в крик, в слёзы, детишек разбудили, те и бегали, шарахались из угла в угол, мельтешили по двору. И смех, и грех.