Одними одобрительными похлопываниями животных по шее да пустыми разговорами о достоинствах волов, точно, не обойдутся. Обязательно сначала кто-то из мужиков тайком достанет из кармана кусок хлеба, что припас для этой цели заранее, оторвал от семьи, сдует с него крошки табака, разломит напополам и сунет к воловьим мордам. Другие – будут делать всё, чтобы не заметить этого жеста, но сами уже держат руки в кармане, теребят корочки хлеба, с нетерпением ждут, когда можно скормить их волам.
Потому как вол для крестьянина – это больше, чем выхолощенный бык, больше, чем друг, брат и сват. Вол, как и сам пахарь на селе, – это всё! На них двоих держится деревня! Только вот себя человек немножко принижает, не выпячивает, добровольно отдавая первенство безмолвной скотине. Может быть, это из-за природной скромности, а может, и на самом деле свято верит в вола, обожествляет тягловую животину? Кто его знает. Не принято на селе выпячивать себя.
Ефим волновался и старался скрыть волнение суетой, покрикиванием на земляков, что чересчур лезли к трактору, норовили всё потрогать, пощупать.
Но вот уже выехал на поле, подмял вешку как раз серёдкой трактора, остановился, окинул взглядом толпу мужиков, баб, ребятишек, что в такую рань сбежались сюда. Диковинка!
– Ефим Егорович, трогай! – председатель волновался не меньше тракториста, поэтому голос был излишне бодрым, но с еле заметной дрожью. – С Богом, Егорыч!
Выжал педаль сцепления, включил скорость и плавно, как учили, тронул трактор, поддав ему газу. Он легко отозвался на веление тракториста, взревев, выбросив в воздух, в чистое весеннее небо клубы иссиня-чёрного дыма, огласив и поле, и округу непривычным доселе рычанием, с завидной лёгкостью пошёл, оставляя после себя ладную полоску вспаханной земли.
Ефим хорошо помнил, чему его учили на курсах, крепко усвоил, что во время движения трактор будет помимо воли тракториста сдвигаться вправо, туда, куда направлены отвалы плуга. Поэтому периодически спокойно доворачивал его влево, твёрдо выдерживая направление на маячившую в конце поля вешку. Обернулся назад, увидел, как шли за ним люди, восхищённо махали руками, что-то кричали вслед. В конце поля развернул трактор, встал в новый заход, с волнением окинул свою первую борозду. Хотелось бы лучше, ровнее, но лиха беда начало, научится, обязательно научится, и тогда точно не будет стыдно за работу.
– Видно, левый тягловый вол у тебя чуток сильнее, – не преминул уколоть Данила за изогнутую вправо борозду. – Так и норовил вперёд вырваться. Тебе бы правого кнутом, кнутом его, Ефимушка!