— Господа, вам не кажется, что мы делим шкуру неубитого медведя? — подал голос Вержбовский.
— Действительно, — крякнул атаман, дёрнув себя за ус. — У нас даже на крыльцо от отеля денег ещё нет, а мы тут друг другу уже должности раздаём.
— Надеюсь, что деньги будут, если мы станем действовать согласно разработанному мною плану. Хочу в ближайшее время наведаться в Гарлем, посмотреть, что к чему, поговорить с людьми. Надеюсь, меня там не прирежут, — усмехнулся я.
— Может, парней своих дать на всякий случай? Федьке с Демидом не помешало бы размяться.
— Трое будут привлекать внимание, тем более белые. Пока сделаю небольшую вылазку в одиночку. В общем, я так понимаю, что вы, Василий Антонович, в целом не против моего предложения? Или тоже возьмёте время на раздумье?
— Пожалуй, что и возьму, думаю, двух дней хватит. С парнями обсудим, есть у меня на примете тут еще парочка ребят.
— Но только все карты заранее не раскрывайте, даже сыновьям, просто намекните, что овчинка стоит выделки. Тоже заручитесь их предварительным согласием, а затем я уже в личном разговоре посвящу людей в детали. И то не во все, про наши планы с Лас-Вегасом им знать пока ни к чему.
Мой взгляд в очередной раз упал на висевшую на стене 7-струнную гитару с алым бантом на головке грифа.
— Можно?
— Да бога ради!
Я снял с гвоздика инструмент, провёл пальцами по струнам. Немного расстроена, но поправить это, заодно настроив первые шесть струн как на обычной шестиструнке, а седьмую струну убрать в "си" — секундное дело
— Играете? — поинтересовался атаман.
— Было когда-то, — уклончиво ответил я.
— Может, споёте?
Что бы такое исполнить… В голову неожиданно пришла песня Розенбаума "Казачья". А что, в самый раз, коль уж загостился у атамана. Жаль, на заходе некому фоном изобразить цоканье копыт. Ну ничего, и так сойдёт.
"Под зарю вечернюю солнце к речке клонит
Все что было — не было, знали наперед
Только пуля казака во степи догонит
Только пуля казака с коня собьет
Только пуля казака во степи догонит
Только пуля казака с коня собьет…"
Когда я закончил, атаман не сумел скрыть предательского блеска глаз.
— Любо, — выдохнул он. — Кто ж такую прелесть сочинил?
— Не поверите — питерский еврей по фамилии Розенбаум.
— Видно, правильный еврей. А больше у него нет песен про казаков?
Ну, парочку я ещё помнил, поэтому, не мудрствуя лукаво, исполнил "На Дону, на Доне" и "Есаул молоденький". После чего решительно повесил гитару на место, давая понять, что на сегодня хватит. Науменко к этому времени окончательно размяк, тогда как Вержбовский понимающе улыбался.