Сосед поколебался, но пошел, причем медленно и очень осторожно. Он заглянул в комнату, в ванную, в туалет, дошел и до кухни. Едва ступив туда, он замер на месте и издал какой-то непонятный бульк. «Все ясно, — поняла я. — И до Лукьяновой добрались!» Скинув кроссовки, я в носочках прошла к кухне и заглянула через плечо мужчины. То, что Дарья мертва, мне было понятно с первого же взгляда — насмотрелась, знаете ли. На столе стояли два неразобранных пакета с покупками, она сама лежала на полу, а рядом валялся стул, из тех, из старых, у которых на спинке по бокам два выступа как продолжение верхней части ножек. На первый взгляд все выглядело как несчастный случай. Если бы я могла перевернуть тело Лукьяновой и осмотреть его, сказала бы точнее, но возможности такой у меня не было.
Сосед был так шокирован увиденным, что впал в ступор и не слышал, как я подходила. Метнувшись к двери, я схватила кроссовки — потом обуюсь, не до них сейчас — и махнула обалдело глядевшим на меня Валерию с Верой. Не знаю уж, поняли они меня или нет, но покорно ссыпались по лестнице вниз вслед за мной. Мы кузнечиками попрыгали в машину, я сорвалась с места и затормозила квартала через два. Надев наконец кроссовки, я повернулась к так ничего и не понявшей парочке и объяснила:
— Дарья мертва.
— А почему мы сбежали? — удивленно спросила Вера. — Мы же свидетели.
— Чего? — заинтересованно спросила я. — Что мы видели или слышали?
Они переглянулись, и до них дошло, что ничегошеньки они не видели, не слышали и не знают.
— Вот именно! — выразительно сказала я. — А теперь представьте себе, что мы с вами там остались. Приезжает полиция, и нас начинают опрашивать, а это быстро не бывает, копаются в мельчайших подробностях жизни Лукьяновой и наших с ней отношений. Выясняют, кто ее друзья, а кто враги и так далее. Потом требуют от нас алиби на момент смерти Дарьи. И эта канитель затянется на полночи, а кое-кому — это я о тебе, Валерий, — завтра на занятия. А некоторым творческим особам — в театр.
— В театре завтра выходной, — поправила меня Вера.
— Все равно! — отмахнулась я. — А у меня еще столько дел, что голова кругом идет. К тому же я устала как собака, и мне неохота торчать в полиции, тем более что я им ничего сказать не могу — я с Дарьей даже не разговаривала ни разу. Сейчас я вас отвезу, потом на ощупь поем и завалюсь спать.
— Не надо! Мы сами доберемся, — отказался Валерий. — Метро же еще открыто.
— Не ищи приключений, — поморщилась я. — Ночное метро — не самое безопасное место в Москве. Самбо, конечно, хорошо, но от «травмата» или, что еще хуже, настоящего пистолета не защитит.