Я был вконец ошеломлен: о чем это он? Что такого могла сделать мать против двух своих сыновей и что общего имела с ними, Кристофером и Полом, моя мать в их далекой юности?
Она встала во весь рост, высокая, прямая. Затем медленно-медленно открыла свое лицо и повернулась к нам. Я обомлел. Мне показалось, что обомлел и отец: я никогда еще не видел лицо, которое было бы так красиво и безобразно в одно и то же время. Ее морщины были столь глубоки, будто их процарапали когтями. Щеки ее ввалились. А красивые светлые волосы подернулись сединой. Когда-то мне безумно хотелось посмотреть на ее лицо, теперь я желал бы никогда его не видеть.
Папа опустил голову:
– Вам обязательно было делать это?
– Да, – ответила она. – Ты должен был увидеть, что я сделала, чтобы больше не походить на Кэти. Видишь это кресло? – Она указала рукой на деревянное кресло, в котором сидела. Остальные стулья в комнате были мягкие, с мягкими подлокотниками. – У меня стоит по одному такому креслу в каждой комнате. Я сижу только в них, чтобы наказать себя. Я каждый день одеваюсь в одно и то же черное платье. На всех стенах у меня висят зеркала, чтобы каждый день видеть, какая старая и безобразная я стала. Я делаю все это, чтобы искупить свои грехи перед детьми. Ненавижу эту вуаль, но ношу ее. Она мешает мне видеть, но я заслужила это наказание и терплю. Я убиваю свою плоть и кровь, я убиваю себя, продолжая надеяться, что придет час, когда вы с Кэти поймете, как я страдаю, как раскаиваюсь, – тогда вы простите меня и вернетесь ко мне, мы снова будем жить одной семьей. И когда это время настанет, я смогу спокойно сойти в могилу. Когда мы снова встретимся с твоим отцом, он не станет судить меня так сурово.
– Я прощаю вас! – не помня себя, закричал я. – Я прощаю вам все, что вы совершили! Мне жаль, что вы все время в черном и с вуалью на лице! – Я обернулся к отцу и схватил его за руку: – Папа, скажи быстрее, что ты прощаешь ее! Не заставляй ее так страдать! Ведь она – твоя мать. Я бы простил свою мать, что бы она ни сделала.
Он заговорил так, будто и не слышал меня:
– Вы всегда добивались от нас всего, чего хотели. – (Я никогда не слышал в его голосе таких жестоких нот.) – Но я больше не мальчик. Теперь я знаю, как противостоять вашему лицемерию, потому что рядом со мною женщина, которая поддерживала меня во всех трудностях. Она научила меня не быть легковерным. Вы хотите заставить Барта подчиняться себе. Но он – наш. Мы его не отдадим. Я думал прежде, что Кэти была страшно неправа, когда, желая отомстить, украла у вас Барта Уинслоу. Но она поступила правильно. Зато теперь у нас два сына, а не один.