Ну почему моя бабушка прямо не сказала мне, кто она такая? Отчего она скрывается? Разве ей не понятно, как мне нужна бабушка? Она тоже лгала мне об отце! Только Джон Эймос сказал правду.
– Барт, что с тобой?
Паника у нее на лице. Еще бы! Никогда она не говорила мне ничего, кроме лжи. Никому нельзя верить, кроме Джона Эймоса. Хотя он и выглядит как злой колдун, но он честный малый, он хочет, чтобы все в жизни тоже было честно.
– Барт, что случилось? Скажи мне, своей маме!
Я пристально посмотрел на нее. Увидел вновь этот сверкающий водопад волос, эти золотые сети, расставленные на мужчин. Чтобы заставить мужчин страдать. Это ее вина. Это ее грех. Она отняла моего отца у бабушки и «соблазнила» его.
– Барт, не надо ползать по полу. Встань и попробуй пользоваться ногами, ты не животное.
Я запрокинул голову и завыл. Выплеснул в этом вое всю свою ярость, всю ненависть. Бог был несправедлив, когда дал мне ее в матери! Бог был несправедлив, когда сжег заживо в огне моего отца. Надо что-то сделать. Так нельзя. Надо все изменить, чтобы было справедливо!
– Барт, умоляю, скажи мне, что случилось!
Она сделала несколько шагов, протянув ко мне руки, но я не смог бы перенести ее прикосновения ко мне. Нет, никогда больше, никогда!
– Я ненавижу тебя! – закричал я, вскочив на ноги и отпрянув. – Ты больше не сможешь ходить! Ты не прикоснешься ко мне. Ты упадешь и умрешь! Да, ты умрешь, ты сгоришь вместе с этим домом, вместе с Синди!
Я убежал – и бежал и бежал, пока у меня не закололо в боку и не закружилась голова.
Я упал возле стойла Эппла. Силы мои кончились. Здесь, в старом сене, я прятал дневник Малькольма. Я выудил его и стал читать. Он тоже ненавидел женщин, особенно красивых. И не замечал уродливых. Я поднял голову и уставился в пространство. Алисия. Красивое имя. Но почему он любил Алисию больше, чем Оливию? Может быть, оттого, что она шестнадцати лет вышла замуж за его старика-отца, которому было пятьдесят пять?
Алисия дала ему пощечину, когда Малькольм пытался поцеловать ее. Может быть, его отец целовал ее лучше?
Чем больше я читал дневник, тем больше убеждался, что Малькольм преуспел во всем, что он делал и что намечал, кроме женской любви к себе. Это только убедило меня в том, что, раз я так схож с Малькольмом, мне надо раз и навсегда оставить мысль о женщинах. Я вновь и вновь перечитывал его слова, чтобы самому стать таким же властным, беспощадным, как Малькольм.
Имена женщин начинаются с К. Отчего это? Отчего женщины так любят такие имена? Кэтрин, Коррина, Кэрри или, например, Кэнди – весь мир заполнен подобными именами. Как бы я хотел любить свою бабушку так, как прежде; но теперь, когда я столько узнал, я не могу любить ее так же. Она должна была все рассказать мне. Она оказалась такой же лицемерной, лживой женщиной, как они все. Точно так все и сбылось, как Джон Эймос предупреждал меня.