– Как я надеялась, – проговорила бабушка еле слышно, – что она ее бросит…
Да, я тоже надеялся. Но похоже, что зря.
– Совсем скоро приедет бабушка Джори! Я, наверное, сбегу из дома, если она остановится у нас.
И снова она огорченно вздохнула, но ничего не сказала.
– Ба, я не люблю ее. Я люблю тебя.
Ближе к полудню я пошел домой, переполненный мороженым и печеньем. (Я и в самом деле начинал ненавидеть сладкое.) Мама перед балетной стойкой делала упражнения. Там было длинное зеркало, и мне надо было исхитриться так проскользнуть позади кресла, чтобы остаться незамеченным.
– Барт, это ты там прячешься за креслом?
– Нет, мэм, это Генри Ли Джонс…
– В самом деле? А я как раз его ищу. Я рада, что он наконец нашелся… я давно его ищу.
Я захихикал. Это была наша с мамой давнишняя игра. Еще когда я был совсем маленьким.
– Мама, пойдем сегодня на рыбалку?
– Прости, но у меня на сегодня все распланировано. Может быть, завтра…
Завтра. Ну конечно, всегда завтра.
Я спрятался в темном углу и вообразил себя таким маленьким и незаметным, что никто не сможет найти меня. Иногда, следуя украдкой за мамой, передвигающейся по комнатам в коляске, я шел сгорбившись, на цыпочках, как Малькольм. Так мне рассказывал о нем Джон Эймос, который знал его в расцвете его силы и власти. Я разглядывал ее. Я отгадывал ее. По утрам, среди дня, вечером – я все решал и решал загадку, на самом ли деле она такая порочная, как о ней говорит Джон Эймос.
– Барт! – Джори всегда находил меня, куда бы я ни спрятался. – Что ты делаешь? Когда-то мы с тобой вроде неплохо ладили. Веселились. Ты, бывало, рассказывал мне что-то. Теперь ты ни с кем не разговариваешь.
И не буду. Я разговариваю только с бабушкой и Джоном. Я научился так же язвительно улыбаться, как Джон, так же кривить губы в усмешке, наблюдая за мамой, ставшей такой же неуклюжей, как и я.
Не дождавшись ответа, Джори оставил меня, а я не знал, чем еще заняться, кроме как изображать Малькольма. Неужели мама и вправду порочная женщина? Как мне теперь разговаривать с Джори, если я узнал, что мама мне лгала про моего отца? Ведь Джори никогда не поверит. Он до сих пор думает, что мой отец – доктор Пол.
За обедом мама с папой перекидывались глупыми шуточками, смеялись, и Джори вместе с ними, а я сидел и глядел на желтую скатерть. Отчего по воле папы эта скатерть появляется на столе раз в неделю? Отчего он повторяет маме, что ей надо научиться забывать и прощать?
– Мама, – заговорил вдруг Джори, – у нас с Мелоди сегодня памятная дата. Я веду ее в кино, а потом в суперклуб, конечно без крепких напитков. Как ты думаешь, можно будет поцеловать ее на прощание?