Итак, она приезжает. Приезжает из Грингленна, Южная Каролина, где могил, как травы в поле. И каждый день, возвращаясь домой, я буду видеть, что она уже там. Ее злые глазки на безобразном лице будут разглядывать меня.
Моя собственная бабушка в тысячу раз лучше. Тем более я уже несколько раз видел ее без вуали. Она даже слегка подкрашивалась, чтобы мне было приятно, и мне очень понравилось, в самом деле. Иногда она даже одевалась красиво, но только для меня, чтобы не видел Джон Эймос. Только для меня она хотела быть красивой. А для Джона она была, как всегда, вся в черном, с вуалью на лице.
– Барт, прошу тебя, не проводи с Джоном слишком много времени.
Джон много раз предупреждал меня, что ей это не понравится.
– Нет, мэм. У нас с Джоном ничего общего.
– Я рада. Потому что он злой человек – холодный и бессердечный.
– Да, мэм. Он не любит женщин.
– Что, он говорил тебе об этом?
– Ага. Говорил, что любит одиночество. Еще, что вы обращаетесь с ним как с грязью и не разговариваете целыми днями.
– Ну и оставь его в покое. Приходи ко мне, а его избегай. Ты – это все, что у меня осталось.
Она указала мне на место на софе рядом с собой. Теперь я знал, что, когда Джон уезжает в город, она пересаживается на удобную мягкую мебель. Он часто ездил в город.
– А что он делает в Сан-Франциско? – спросил я.
Нахмурясь, она притянула меня к себе, прижав к шелковому розовому платью:
– Джон старик, но у него аппетит на удовольствия.
– А что он любит поесть? – заинтригованный, спросил я, потому что знал, что, кроме мусса, желе и размоченного в молоке хлеба, Джон, как правило, ничего не ел. Его искусственные зубы не могли сжевать даже курицу, не говоря уж о мясе.
Она усмехнулась и поцеловала мои волосы:
– Расскажи лучше, как дела у твоей мамы. Она стала ходить лучше?
Хитрая, свернула на другую тему. Не хочет говорить мне о том, что ест Джон. Ну что ж, я сделаю вид, что не заметил.
– Поправляется понемногу, как она обычно говорит папе. Но теперь совсем другое дело. Когда папы нет, она ходит с тростью, но папе она об этом не велела говорить.
– Почему?
– Не знаю. Она только играет с Синди или пишет. Вот и все, что она делает! Эта книга для нее – то же самое, что танцы, так что иногда она ничего не слышит из-за нее и вся озабочена.