Даже теперь, когда мама говорила о несчастье, произошедшем с Николь, и о ее дочери, я все думал и думал об этой сцене. Что означали их недомолвки? Кто та бабушка, которой они боялись? И откуда они могли знать друг друга в детстве?
– Крис, – настойчиво сказала мама, – ты меня не слушаешь. У Николь нет родных – никого, ты понимаешь? Нет даже дяди либо тети, чтобы они взяли опеку над девочкой, если мать погибнет. Ты же знаешь, с тем парнем они жили в гражданском браке.
– Хм, – промычал папа, откусывая от пирога. – Не забудь полить сегодня в саду.
Мама нахмурилась еще больше. Папа не был внимательным слушателем.
– Я думаю, было большой ошибкой продать дом Пола и переехать сюда. Его статуи кажутся здесь не к месту.
Это наконец привлекло его внимание.
– Кэти, мы же поклялись друг другу никогда ни о чем не сожалеть. И потом, в жизни есть более важные вещи, чем тропический девственный сад.
– Девственный? Да у Пола был самый ухоженный сад, какой я когда-либо видела!
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Она на минуту замолчала, а потом снова заговорила о Николь и ее двухлетней девочке. Если Николь умрет, девочку отдадут в приют, сказала мама. Папа ответил, что он-то спокоен за судьбу девочки: кое-кто сразу же удочерит ее, если такое случится. Он встал и надел свою спортивную куртку.
– Перестань думать о худшем. Может быть, Николь выздоровеет. Она молода, сильна, очень здорова. Если ты так озабочена, я заеду и переговорю с ее врачами.
– Папа, – вмешался вдруг Барт, молча сидевший до этого над запеканкой, – вы не уговорите меня ехать на восток этим летом! Я не хочу – и не поеду!
– И правильно, – сказал папа, потрепав Барта по подбородку и взлохматив его и без того взъерошенные черные волосы. – Мы не уговорим тебя, и мы не уговариваем. Я надеюсь, ты не останешься дома один, когда мы все поедем.
Папа наклонился, чтобы поцеловать маму на прощание.
– Будь осторожен на дороге.
Мама говорила ему это каждый день, провожая на работу. Он улыбнулся и пообещал, их глаза встретились и сказали что-то друг другу. Я надеялся, что понимаю их язык.
– В ботинке на опушке жила-была старушка, – продекламировал Барт. – С оравою детей, что ж делать с ними ей?
– Барт, что ты там наделал в своей тарелке? Если ты наелся, попроси разрешения выйти из-за стола.
– Питер-Питер тыквоед! Взял жену, а дома нет! Тыкву съел – осталась корка! Вот и женушке каморка! – усмехнулся Барт, встал и вышел (это был его способ просить разрешения).
С ума сойти: ему почти десять, а он все еще распевает детские стишки. Он подхватил на ходу свой любимый свитер, перебросил его через плечо и при этом опрокинул пакет с молоком. Молоко растеклось по полу, и его тут же подлизал Клевер. Но мама была настолько опечалена судьбой Николь и девочки, что даже не заметила это.