– Барт! – позвал я. – Барт, это Джори. Если ты хочешь непременно остаться на ночь на улице, то, пожалуйста, делай как хочешь – я не скажу родителям. Ты только дай мне знать, что ты живой.
Ни звука в ответ.
Двор наш очень большой, к тому же весь зарос кустами, цветами и деревьями, которые то и дело сажают мама с папой. Я обошел вокруг куста камелии. О боже, не Барта ли это голая нога?
Ну конечно, это он, лежит под живой изгородью, только ноги наружу. Я не сразу заметил его, потому что обычно он никогда не прятался под камелией. Было совсем темно, к тому же спускался туман.
Я осторожно вытащил Барта из-под веток, недоумевая, отчего он не издает ни звука. У него было красное, воспаленное лицо, затуманенные глаза бессмысленно глядели на меня.
– Не трогай меня… – простонал он. – Я почти умер… почти…
Я схватил его на руки и побежал. Он кричал, жаловался на боль в ноге:
– Джори, я не хочу умирать… я правда не хочу умирать…
К тому времени, как подбежал папа и подхватил его, Барт уже был без сознания. Папа положил его в машину.
– Не могу поверить, – проговорил папа. – Нога у него распухла так, что стала раза в три толще. Остается только надеяться, что это не газовая гангрена.
Я знал, что от гангрены можно умереть.
В больнице Барта положили в постель. К нему пришли врачи, осматривали, совещались. Они пытались выставить папу из палаты, ведь согласно профессиональной этике врач не должен лечить больных из своей собственной семьи. Наверное, чтобы не мешали эмоции.
– Нет! – закричал папа. – Я останусь. Он – мой сын, и я должен знать, что с ним.
Мама только плакала и держалась за безвольную руку Барта. Я тоже чувствовал себя ужасно, думая о том, что не сделал все возможное, чтобы помочь Барту.
– Эппл, Эппл… – бормотал все время Барт. – Хочу видеть Эппла.
Он был в ужасном состоянии. Он так потел, что его худое маленькое тело промочило простыни. Мама начала рыдать.
– Выведи маму, – приказал мне папа. – Не надо, чтобы она видела это.
Пока мама плакала в комнате ожидания, я прокрался обратно и увидел, как папа делает инъекцию пенициллина в руку Барта.
– Нет ли у него аллергии к пенициллину? – спросил другой врач.
– Не знаю, – ответил папа. – У него никогда не было инфекций. Другого выхода нет, надо попытаться. Приготовьте все, чтобы снять реакцию в случае ее появления.
Он обернулся и увидел меня, притаившегося в углу.
– Сын, пойди к маме. Ты тут ничем помочь не можешь.
Я не мог двинуться с места. По какой-то причине, возможно из-за чувства вины, что пренебрегал братом, я должен был оставаться рядом с ним.