— Эй, — сказал он.
— Ты проснулся? Как самочувствие?
Я отложила дневник и легла к нему в постель.
— Лучше.
— Правда лучше или опять притворяешься?
— Нет, думаю, я иду на поправку. Может, я чем-то отравился. У меня хронически слабый желудок. У всех бывает.
Я пощупала его лоб. Он был теплый, но не горячий.
— Я просто волновалась. И по-прежнему волнуюсь. Думаешь, нужно найти доктора?
— Ты милашка. Но я в порядке.
— Ты, наверное, проголодался.
— У нас ничего нет?
— Только вредная ерунда, Джек. Я сбегаю вниз и принесу тебе что-то нормальное.
— Нет, давай то, что есть. И так сойдет.
Я чмокнула его, встала и попыталась соорудить перекус. Мне не удалось найти ничего толкового, и я вручила ему остатки хлеба из рюкзака, яблоко и бутылку холодного чая.
Пока я убирала, он отправился в ванную. Душ, казалось, немного помог ему вернуться в форму.
— Я ведь даже не спрашивал, умеешь ли ты готовить, — сказал он и забрался в постель. — Ты в хороших отношениях с кухней?
— Не особо. А ты?
— Я довольно хорош в готовке. У меня есть около десяти блюд, которые я умею готовить. Где-то так. Плюс основы.
— Ну, не суди меня за мой скромный перекус. Мне не из чего выбрать.
— Я ценю твои усилия и то, что ты рядом.
Я поставила перед ним импровизированный поднос с едой, а точнее, разделочную доску, которую нам оставила Эми, и села рядом с ним. Казалось, ему стало лучше. Он медленно ел свой ужин, рассматривая продукты и осторожно их пережевывая, чтобы не съесть ничего лишнего. За два глотка осушил бутылку с чаем. Я подала ему еще одну бутылку с водой.
— Я читала дневник твоего дедушки, — сказала я. — Он восхитителен, Джек. Ты никогда не думал о том, чтобы опубликовать его?
— Думаю. Однажды я решил обсудить это с папой, но он сказал, что никому не будет интересно читать дневник какого-то неизвестного о послевоенной Европе.
— Почему бы и нет? Думаю, каждый увидит в этом ценность.
— Я тоже так думал. Больше всего я боюсь, что не смогу написать так, чтобы книга соответствовала его стилю. Он намного лучше меня.
— Сомневаюсь в этом. Но где он научился так хорошо писать?
— Ты имеешь в виду то, что он был обычным фермером в деревенском Вермонте? Не знаю. Я думал об этом. Его отец был ветеринаром. У них дома было много книг. А его мать работала акушеркой. Он читал преимущественно классику. Овидия и Софокла. Скрывал свою эрудицию, хотя был очень умным. Вермонтские вечера могут быть довольно длинными, особенно если ты фермер и у тебя почти нет работы зимой. Он любил читать у огня или дровяной печи. Однажды я видел, как он разговаривает с профессором литературы в Вермонтском университете, и этот профессор изменился в лице, поняв, как много знает мой дед. Он был невероятным человеком.