Когда я вернулась в отель, из-под низких облаков начал пробиваться утренний свет. Зунго повернул на парковку, и к машине подошел швейцар, чтобы открыть мне дверь.
— Спасибо, Зунго, — поблагодарила я, заплатив ему.
Он не взял чаевые.
— Оплата — это бизнес. А вот чаевые — это между нами.
— Спасибо.
— Надеюсь, оно того стоило.
— Я тоже надеюсь на это.
Он выключил счетчик и уехал.
Я вошла внутрь и увидела Эми, сидящую в вестибюле.
Она встала, пересекла вестибюль и крепко обняла меня. Затем, немного оттолкнув, она изучила меня и снова обняла. Я не могла поднять рук. Не могла осмелиться отвести взгляд от записки Джека. Я уткнулась лбом в плечо Эми и разрыдалась. Она оттолкнула меня, рассмотрела мое лицо, а затем обняла так сильно, как не мог бы обнять никто другой. Но я все равно не могла не реветь.
— Это письмо? — спросила Эми. — Он оставил его в вашем тайном месте? Под деревом, которое вы посадили?
— Он знал, что однажды я вернусь туда. Только я могла знать, где оно.
Я сидела сгорбившись. С дыханием по-прежнему были проблемы. Казалось, я никогда не смогу отдышаться. Эми обнимала меня за плечи. Мое тело раз за разом содрогалось во время длинных, медленных судорог, следовавших за каждым всхлипом.
— Раф должен был рассказать тебе раньше. Теперь я мегазлюсь на него.
— Он дал слово Джеку. Нужно радоваться, что Констанция вышла замуж за человека, который держит свое слово. Я не виню Рафа. Он находился в ужасном положении.
— Тогда почему он решил сказать тебе сейчас?
— Думаю, он решил, что я слишком сильно страдаю.
Мы сидели на небольшом двухместном диване в углу вестибюля. От взглядов прохожих нас скрывал лес из комнатных папоротников. В другом конце зала хлопотали два сонных мальчугана, которые расставляли подносы с пирожными на витрине кофейни. Время от времени появлялась пожилая женщина, по всей видимости отвечавшая за них, чтобы поторопить детвору. Кофейный аромат постепенно заполнил вестибюль.
— Значит, ты думаешь, что он болен? — спросила Эми. — В этом все дело?
— Думаю, он умирает. Я знаю это. Джек умирает.
— Ну же, перестань, — сказала она и взяла меня за руку. — Ты ведь не знаешь этого наверняка.
— Он был болен. Мне Раф сказал. У него лейкемия. Они с Рафом ездили в больницу, чтобы проверить его состояние. Ты что, не понимаешь? Он поехал со мной в аэропорт, чтобы показать мне, что твердо решил поехать со мной. Но он не мог. Не мог пересечь эту черту. Дело было не в Нью-Йорке и не в работе. Он просто заставил меня так думать.
— И поэтому он не поехал с тобой?
Я кивнула.
— Да, — сказала я. — Именно так Джек решает проблемы.