— Послушайте, Шарлотта…
— Светлячок, — перебила она, взяв меня за руки. — Мы все знаем, что вы обратили внимание на Беатриче. Вы восхищались тем, как она ездит верхом, в тот день, когда спасли нас от казаков. Но вы же не можете…
— В тот день, когда я спас вас? Так вы изволили выразиться? — в свою очередь перебил ее я. — А я вам сейчас скажу, Шарлотта, как перед Господом Богом! Никто из нас не сидел бы здесь, если бы не Беатриче. Мы с Горловым были бы мертвы, а вы и остальные благородные дамы… — Я не договорил, но не потому, что не знал, что сделали бы казаки с благородными дамами, а от неожиданной горечи, захлестнувшей грудь.
— Знаю, знаю, — закивала Шарлотта и улыбнулась. — Вы уже говорили об этом. И князю, и Шеттфилду, и, по-моему, всему Санкт-Петербургу. И мы восхищались вами, вашей честностью и прямотой. Дорогой мой Светлячок, я сама обожаю вас за это. Вы поступаете, как истинный джентльмен. Но все же не стоит позволять благородству влиять на наше восприятие, вы понимаете, о чем я?
Не знаю, что ответил бы я на эти слова, но в это время внизу хлопнула дверь и до нашего слуха донесся истерический вопль женщины: «Никогда! Ни за что! Не бывать этому!»
Мы с Шарлоттой, не сговариваясь, вышли из комнаты и осторожно выглянули вниз. Там по холлу, словно тигрица по клетке, расхаживала черноволосая, с тонкой талией и высокой грудью женщина, которую смело можно было назвать красавицей, если бы не раскрасневшееся от гнева лицо. И тут же мы увидели Горлова, который спокойно снимал шубу и шапку, словно не замечая этой женщины. Он небрежно бросил вещи на руки озадаченного слуги и куда-то вышел, но вскоре вернулся с дымящей трубкой и стал задумчиво прохаживаться по комнате, по-прежнему совершенно не обращая внимания на негодующую женщину.
— А я тебе говорю — этому не бывать!
Шарлотта подтвердила мою догадку, прошептав:
— Это же графиня Горлова!
А сам Горлов, между тем, все так же задумчиво направился в столовую. Графиня последовала за ним, продолжая выкрикивать одни и те же слова.
Выглянув в окно, я увидел две кареты, стоявшие у дома. Одна из них, принадлежавшая Горлову, тронулась с места и свернула в конюшню, а другая, вероятно, та, на которой приехала графиня, осталась у крыльца. Я был так поглощен разговором с Шарлоттой и своими чувствами к Беатриче, что даже не слышал, как они подъехали к дому. Я представил, как графиня в карете преследовала Горлова через весь город, выкрикивая те же слова, что кричала сейчас.
Горлов и графиня снова появились в холле. В одной руке Горлов держал бутылку вина и бокал, а в другой — дымящую трубку. Он направился к лестнице, ведущей наверх, и мы с Шарлоттой, смутившись из-за того, что невольно стали свидетелями семейной драмы, поспешно вернулись в комнату и, усевшись на кушетку, сделали вид, будто всецело увлечены разговором и ничего не видим и не слышим.