Екатерина лежала неподвижно, глядя мне в глаза.
— Сейчас я уберу руку, и вы можете позвать охрану и приказать отрубить мне голову, как Пугачеву, тогда я буду знать, что вы такая же императрица, как он император.
Я убрал руку. Она все так же неподвижно лежала на ковре, а потом тихо, но отчетливо сказала:
— Уходите…
Я встал и, поправляя мундир, замешкался, пытаясь найти слова извинения, но она снова повторила, на этот раз уже громко:
— Уходите!
Больше я не колебался и, не оборачиваясь, вышел за дверь, оставив ее лежать на ковре, зная, что она сейчас плачет.
* * *
Но этой ночью я был не единственным человеком, под чьими ногами разверзлась бездна.
В тесном кругу дам, где княжну Наталью, наконец, привели в чувство настолько, что она смогла снова бросать гневные взгляды на Беатриче, хоть и уверяя ее при этом, что она теперь одна из них, появилась Шарлотта, вернувшаяся из покоев императрицы.
— Итак, дело сделано, — таинственно сообщила она сгорающим от любопытства дамам.
Беатриче побледнела, понимая, что означают эти слова.
— Поздравляю, Анна, — многозначительно сказала Шарлотта Анне Шеттфилд, давая понять остальным, кто именно нашел нового любовника для императрицы.
Анна вспыхнула от этих слов, но опустила глаза и едва слышно ответила:
— Благодарю.
* * *
Я пробрался через толпу гостей к Беатриче, стоявшей в другом конце зала. Увидев меня, дамы зашептались, а Шарлотта ахнула:
— Так скоро? Что случилось?
Я наткнулся на Горлова и, взяв его за плечо, шепнул на ухо несколько слов.
Навстречу мне уже бежали гвардейцы. Я попытался пробиться к Беатриче, но меня отрезали от нее и схватили за руки и за плечи.
— Беатриче! — отчаянно крикнул я, пытаясь вырваться. — Беги с Горловым! Уезжай отсюда!
Горлов ринулся к схватившим меня солдатам, но ему в грудь уперлись острия сабель.
Откуда-то появился князь Мицкий.
— Этот человек офицер! — заревел Горлов, пока солдаты осыпали меня ударами.
— Больше нет! — презрительно бросил Мицкий. — Светлейший объявил его шпионом.
Я боролся из последних сил и даже умудрился встать и протащить повисшую на мне свору несколько шагов. Последнее, что я помню, — это отчаяние на лице Горлова и двух гвардейцев, уводивших Беатриче из зала. Потом меня чем-то ударили в висок, и я потерял сознание.
* * *
Не знаю, как долго блуждал я в сумраке беспамятства, но когда я очнулся, то обнаружил, что раздет догола и лежу на холодном каменном полу подземелья. Перед моим мысленным взором мелькнули сапоги двух солдат, избивавших меня на допросе, хотя меня ни о чем и не спрашивали. Затем дверь за ними с лязгом закрылась, и я остался в темной комнате, жалея, что они не убили меня.