Но Екатерина продолжала с нарастающим гневом:
— И кто говорил крамольные слова обо мне и о русском троне!
Усы Горлова стали торчком, как у рассерженного кота.
— И все ради друга, — тон императрицы было невозможно понять. — Безо всякой корысти. Он рисковал потерять все.
Она умолкла, а потом вдруг добавила:
— Именно такие люди нужны России.
Усы Горлова растерянно повисли, зато брови стали стремительно подниматься вверх.
А императрица, повернувшись к Потемкину, заговорила своим обычным властным голосом:
— Князь Потемкин, мне кажется, вам пора отдохнуть в монастыре и поразмыслить, стоит ли ставить свою личную выгоду выше интересов своей императрицы и государства.
Она кивнула, и личная охрана Потемкина, схватив под уздцы его лошадь, двинулась в направлении монастыря.
Екатерина посмотрела им вслед, и мне показалось, что я заметил тень сожаления на ее лице.
Видеть, как самого могущественного человека в России уводит в ссылку (пусть даже и временную) собственная охрана, было так странно, что никто не заметил, как Волчья Голова тихо скользнул мимо саней Петра и исчез в заснеженном лесу. Только шлем его волчий так и остался лежать на поляне.
Императрица вновь взглянула на Беатриче, а потом на меня.
— Императрицы… королевы… царицы… — словно ни к кому не обращаясь, заговорила она. — У них есть все, что угодно, в огромных количествах. Кроме любви… любви и чести.
Она замолчала, глядя на верхушки деревьев, и когда я посмотрел на нее, мне стало не по себе. Она словно заглядывала и будущее. Не в наше и не в свое. А в будущее всего человечества. Какими же наивными мы были, надеясь перехитрить ее! Реальность была столь очевидной, что мне хотелось рассмеяться над самим собой.
— Вы знали, — сказал я, не в силах сдержаться. — С самого начала знали, что меня похитили не казаки и что мы попытаемся освободить Беатриче.
— Разумеется. — По-моему, ее даже позабавило, что я только сейчас понял это. — Все с самого начала, то есть со дня вашего приезда в Россию, полковник.
— Со дня приезда? — я чуть не задохнулся от изумления.
— Ну да. Я знала, когда вы приедете и зачем. Не лично вы, конечно, а кто-то от Бенджамина Франклина. Я наводила справки об этом человеке, его вряд ли можно назвать глупцом. Ваши британские друзья тоже об этом знают.
Шеттфилд опустил глаза, но императрица даже не посмотрела в его сторону.
— Да, мистер Селкерк, поскольку моя слабость широко известна, то я ожидала, что Франклин подошлет кого-то, кто сможет заинтересовать меня и воспользоваться своим влиянием. Поэтому я ждала с нетерпением. Я просто умирала от любопытства. Но я не ожидала встретить вас. Это был гроссмейстерский ход — прислать молодого, привлекательного, наивного идеалиста, принципиального и искреннего. Франклин знал, что мне скучны принципы, но я ценю честность и искренность. Они меня просто обезоруживают. А принципы — это же просто смешно. Демократия никогда не победит.