Следующее утро выдалось солнечным и ясным. Сильный южный ветер разогнал вечерний туман.
Я встал рано. Горлов еще спал, и Петр, вероятно, тоже, поскольку его не было у гостиницы. Но на улице было полно извозчиков, поэтому я уселся в первые попавшиеся сани и сказал по-русски: «Гавань», от души надеясь, что хорошо запомнил произношение Горлова и меня поймут правильно и не отвезут к тюрьме или в лечебницу для душевнобольных. Я даже рассмеялся, представив, куда меня могут отвезти, если неправильно поймут. Но извозчик, попыхивая трубкой, кивнул, и сани тронулись.
Солнце ослепительно сверкало на белоснежных прямых улицах, уходящих в бесконечность среди высоких великолепных зданий. В воздухе стоял запах смолы и свежеспиленного дерева, — в гавани, прямо на льду, чинили корпуса кораблей. Серые волны раскачивали льдины и ледяную крошку в заливе, а у берега были целые завалы из ледяных глыб.
Рассчитавшись с извозчиком, я зашел в первую попавшуюся в гавани таверну, сел за один из столов и заказал себе на завтрак тушеное мясо и эль. В таверне было много народа. Люди говорили на разных языках, и до меня доносились обрывки их разговоров. Один немецкий шкипер доказывал, что с наступлением зимы любая оттепель может оказаться временной, а за ней опять могут последовать метели и морозы. Два морских капитана за столиком неподалеку соглашались друг с другом, что пройдет еще, по крайней мере, месяца четыре, прежде чем кто-то решится выйти в море, не боясь столкнуться с льдинами.
Слушая их, я убедился в том, что поступил правильно, решив путешествовать по суше. На корабле было бы гораздо быстрее и безопаснее, но зато я выиграл, как минимум, четыре месяца. И хотя у меня не было никакой связи с Франклином (он обещал, что его человек приплывет на корабле), но ведь британские послы тоже отрезаны от Лондона.
Просидев в таверне около часа, я настолько уверовал, что залив не освободится ото льда еще четыре месяца, что уже было собирался вернуться в «Белый гусь», когда в таверну вихрем влетел молодой моряк и крикнул: «Парус!», чем посеял невообразимый хаос.
Все бросились на улицу, где уже собралась толпа, устремившаяся на пирсы. Все оставили свою работу, даже плотники и столяры. Парус! В такое время года!
Все люди в гавани напряженно вглядывались в покрытое льдинами море.
— Где? Ничего не вижу! — кричали в толпе.