– Неужели согласился? – удивился Андрей. – Ну ладно мы с вами – с первого дня в этой каше варимся, можно сказать, прикипели. А он-то с чего?
– Скажите спасибо Сергею Борисовичу! – ухмыльнулся прапорщик. – Качинский, как узнал, что в их истории он эмигрировал в САСШ и там строил самолеты, прямо так и заявил: «Нет уж, увольте, насмотрелся я на янки – наглый народ, беспринципный, а уж лицемеры, каких поискать! Лучше я здесь стану авиаконструктором и, даст бог, помогу России стать первой авиационной державой!» Ну, я ему и говорю: «У нас уже есть кандидаты на братьев Райт, ну а вы будете… скажем, Сантос-Дюмоном». Чем плохо?
Тройка гидропланов описала еще один круг над гаванью, спустившись к самым верхушкам мачт, и Андрей подумал – должно быть, французским морякам не так уж и радостно смотреть на эти стрекозы, недавно забрасывавшие их флешеттами и «ромовыми бабами». Впрочем, галлы – народ отходчивый, вон как вопят и бросают в воздух свои смешные береты с помпонами…
Летающие лодки, закончив круг почета, набрали высоту и повернули на север.
– В Качу пошли, – сказал Эссен. – Да и нам, господа, пора за ними. При такой волне часа полтора ходу – если, конечно, ваш Кременецкий даст моторку.
– Даст, никуда не денется, – пообещал Велесов, вытаскивая рацию. – И вообще, это уже не его моторка! Я, к вашему сведению, за нее по всей форме расписался, значит, право имею!
V
База гидропланов Кача.
28 октября 1854 г.
Реймонд фон Эссен
Вот от моря и до моря
Нить железная скользит,
Много славы, много горя
Эта нить порой гласит.
Вот с поляны ворон черный
Прилетел и сел на ней,
Сел и каркнул и крылами
Замахал он веселей.
И кричит он, и ликует,
И кружится всё над ней:
Уж не кровь ли ворон чует
Севастопольских вестей?
– Тютчев, – пояснил Корнилович в ответ на удивленные взгляды сослуживцев. – Еще с гимназии помню. Представляли как-то концерт по случаю годовщины Севастопольской страды, так мне выпало стихи читать. В пятьдесят пятом, кажется, написано.
– Ну, здесь-то стихи другие будут сочинять, – ответил фон Эссен. – И все больше дифирамбы – вести-то из Севастополя приходят вполне жизнеутверждающие!
– Это верно, – вздохнул Энгельмейер. – Только им это уже не поможет…
И кивнул на деревянную пирамидку, увенчанную лаково-желтым пропеллером. На привинченной бронзовой дощечке значилось:
Россійскія авіаторы, славно павшіе за Отечество:
Заурядъ-прапорщикъ по морской части
Бушмаринъ Владиміръ, пилотъ-наблюдатель.
Погибъ 30-го дня мѣсяца августа 1854 года
отъ Рождества Христова.
Мичманъ Цивинскій Николай, пилотъ.
Погибъ 8-го дня мѣсяца сентября 1854 года