Заяц давно сменил серую, порядком потрепанную за лето шубенку на новенькую, снежно-белую. Вот и мается теперь в обновке: где ни спрячется — весь на виду. Мертвой хваткой сцапал его страх, держит без сна и без пищи. В густых ельниках, во мхах ищет косой спасения. Крепко сидит: рядом пройдешь — не вскочит, только косым глазом проводит огромные охотничьи сапожищи. И уж чуть не наступишь — только тогда ударит из-под ног белой молнией...
Однажды проснулся Маркел под утро с чувством какой-то неясной радости. Далеко еще было до рассвета, но уже неверный, рассеянный свет струился в окна, наполнял избу таинственным полумраком.
Маркел вскочил с постели, выглянул в окно: так и есть — выпал первый снег! Вот откуда взялся этот тихий свет, разбудивший его в такую рань. Он надернул сапоги, накинул полушубок и выбежал на крыльцо.
Притрушенные снежком ступени смачно хрястнули под ногами. Серый выкатился из-под амбара, рванул ему навстречу. Прыгнул на грудь, пытаясь лизнуть в лицо, — пес давно привык к Маркелу, полюбил его.
— Ну, ну, побалуйся! — строго прикрикнул Маркел, но пес и ухом не повел, разгадав его настроение: как же можно не радоваться в такое-то утро! Он юлой вертелся вокруг, оседал на задние лапы, снова бросался на Маркела, и вся его морда, от надыбленных ушей до кончика высунутого языка, смеялась.
Маркел вернулся в избу, отрезал ломоть хлеба, чай не стал разогревать — торопился. Последние дни он жил один в лесной сторожке. Дед Василек ушел в свою деревню Минино «проведать старуху». Был он, оказывается, женат, в деревне имел свой дом, свое хозяйство. Но всю жизнь прожил в тайге, а усадьбой заправляла жена, которая любила его и всегда была верной, однако в молодости еще заявила мужу:
— Как хошь, а подыхать от скуки в твоей лесной берлоге не согласна... Я — человек и хочу жить не со зверями, а посреди людей...
Ни тот, ни другой не уступил. Так вот и жизнь прожили, изредка наведываясь один к другому...
Наскоро перекусив, Маркел взял ружье и направился в тайгу. Между тем стало развидняться: темень разбавлялась синевою. Синим был и снег, пышно накрывший прелую подстилку, клоками повисший на темных еловых лапах.
Как все изменилось вокруг, будто в сказочную страну перенесли Маркела сновидения!
Светло, торжественно, гулко — как в прибранной к празднику избе. Серый, дурея от запаха молодого снега, носился кругами, взрывал лапами палую листву и хвою, натыкался на черные пни в серебряных шлемах. Часто останавливался около торчавших из-под снега выворотней, поднимал заднюю лапу — так делают все собаки, чтобы утвердиться, обжиться в чужом, незнакомом лесу. Видно, для собаки лес показался новым.