Так что, только выехали за деревню — началось веселье, будто катили не в армию, а на большой престольный праздник. Соскакивали с саней, орали, дурачились, наступали сзади друг другу на длинные полы тулупов, греясь, бились на кулачках. То там, то здесь вырастала куча-мала, слышались рев и матерки, трещали овчины полушубков.
Поначалу урядник пытался унять разбушевавшуюся стихию, зычно орал и грозил кнутом, наконец, офицер сказал ему:
— Бесполезно... Пусть их бесятся. Под присягу приведут — там дурь из них вытрясут. Гляди только, чтоб не разбежались...
Среди новобранцев из шипицинских был один только Мишка Гуляев, высокий красивый парень, на которого, по слухам, заглядывалась сестра Мотренка. Остальных Маркел не знал. Всех парней из его деревни успели подчистить раньше, а этих вот набрали из дальних сел Шипицинской волости, добрались даже до кержацких поселков, которые находились у черта на куличках — в непролазных болотах Васюганья.
Пятеро кержацких парней и ехали теперь вместе со всеми служить адмиралу Колчаку. Держались они особняком, с саней не соскакивали, в игру не ввязывались. Этим и привлекли к себе общее внимание. У русских мужиков так: собралась порядочная толпа, — на сходке, на мельнице или даже в кабаке, — обязательно начнут искать «козла отпущения», над кем можно было бы потешиться, вволю поглумиться.
Вот и сейчас кержацкие розвальни окружили всем гамузом. Сразу же и балагур объявился, — маленький, тщедушный парнишка с конопатой, как куропашечье яйцо, и ехидной мордочкой.
— Кержак, куришь табак? — налетел он.
Те хмуро отворачивались.
— Не клюют, — подначил кто-то.
— Клюнут... — конопатый прыгнул к ним в сани. — Дайте огонька прикурить, робяты, а то у меня не только газетки, а и табачку нетути!
Староверы стали плеваться.
— Ага! — воодушевился конопатый. — А как же на службе-то будете? Там — усе в одной казарме, надымят — хоть топор вешай.
— Их в отдельную хорому поселят, — подсказали со стороны.
— Отдельные миски выдадут — у их же не положено из обчего котла, осквернятся ишшо...
— А стрелять-то как будете, людей убивать? Ваша лиригия не велит кровь проливать.
Кержацкие парни угрюмо молчали, затравленно озирались по сторонам. «Завести» их не удавалось. От них отступились: пропал интерес.
В попутной деревушке остановились покормить лошадей. И тут в каких-то санях обнаружили диковинной величины парня. Он проспал всю дорогу, потому его раньше и не заметили. А на стоянке поднялся размять косточки: раскинул ручищи и зевнул с таким рыком, что лошади у коновязи прянули в сторону.