— Ну дак как там, братка, медведи-то в тайге поживают? — наседала она. — Привет мне не передавали?
Рядом с сестрой и Маркелу сделалось легко, он шлепнул ее по крутому плечу, тоже рассмеялся:
— Как же, встретил одного недавно, сватов к тебе засылать собирается.
— Пра-авда?! А какой он из себя, шибко красивый?
— Да как тебе сказать?.. Маленько на Мишку Гуляева смахивает.
— Ой, да ты уж скажешь, братушка... — Мотренка зарумянилась, потупила темные, как ягода-черника, глаза.
Мать, с печальной улыбкою смотревшая на детей, тихо сказала:
— О деле надо ба думать, а оне резвятся, как маленькие.
— Пущай кони думают, на то им голова большая дадена... Правда, братка?
— То-то ты не думаешь, дак и голова у тебя порожняя... Стукни — зазвенит, — упрекнула Мотренку мать.
Игнашка, до этого наблюдавший из своего угла, подкрался к сестре сзади и огрел ее деревянной поварешкой по голове.
Мотренка ойкнула, подпрыгнула козой, схватила брата за ручонку и отшлепала по мягкому месту.
— Не звени-ит! — басом заревел Игнашка.
Решили, что утром Маркел уйдет снова в тайгу, поживет еще маленько у деда Василька, а там — время покажет...
На рассвете к Рухтиным заявился урядник Платон Ильин. Без стука открыл дверь, перевалил за порог тучное, оплывшее жиром тело. Плюхнулся на взвизгнувший стул, выпучив глаза, долго хватал ртом воздух, как выброшенная из воды рыба. Он страдал одышкой, и в горле у него что-то хрипело и булькало, пищало по-мышиному.
Наконец, отдышавшись, обвел круглыми свинцовыми глазами замерших в неподвижных позах хозяев.
Остановился на Маркеле, рявкнул зычным голосом:
— Как стоишь, сук-кин сын! Руки по швам, ноги стрункой!
— Чего базлаешь, кабан недорезанный! — налетела на урядника Мотренка.
— Молча-ать! — Ильин проворно вскочил со стула, затопал толстыми, как ступы, ногами. Двинулся на Маркела. — Собирайсь! За мной ша-агом — ар-рш!
* * *
Так Маркел Рухтин стал солдатом армии верховного правителя «Великой Единой России» адмирала Колчака.
От Шипицина до уездного города Каинска новобранцев везли на лошадях, по первопутку. Санный путь был далекий и веселый. С десяток розвальней, набитых молодыми парнями, гуськом тянулись по свежему, визгучему от мороза снегу. В хвосте на легкой кошевке ехали молодой колчаковский офицер и шипицинский урядник Платон Ильин. Остальные офицеры и солдаты остались в Шипицине — вылавливать непокорных, кто прятался от мобилизации.
Во время проводов парни изрядно хватили на дорожку, многие ухитрились припрятать в сидорах и под сеном, наваленным в розвальни, бутылки с мутным вонючим самогоном.